Едва озарился восток и бледно-розовые тени нежными перьями протянулись по небу, причудливо ложась на землю, как Гейдж стремительно ворвался в палатку.
Женщина, сидя у постели Малика, холодно бросила ему навстречу:
— Ты зачем здесь?
Боже, как она недоверчива! Но что, черт побери, она делала с Маликом, проводя с ним целую ночь и лишь временами торопливо пробегая из палатки к костру за водой и обратно со своими снадобьями.
— Проклятие! — выругался Гейдж. — Я же предупредил, что ты наедине с ним останешься только до первой зари. — Он склонился над кроватью. — Как он?
— Жив. — Бринн пятерней пригладила свои вьющиеся каштановые волосы. — Думаю, ему стало лучше.
— Что-то непохоже. — Гейдж напряженно всматривался в лицо Малика. — Он очнулся?
— Нет.
— Говорил? Хотя бы в беспамятстве?
— Нет.
— Тогда с чего ты взяла, что ему лучше?
— Я просто… чувствую его.
Гейдж смотрел на нее недоверчиво.
— Мне трудно объяснить тебе, почему и как. — В ответ на его скептическое выражение лица Бринн пожала плечами. — Мне наплевать, веришь ты мне или нет, но он вне опасности. До конца дня он очнется, и я дам ему укрепляющий отвар…
Она зевнула и устало повела плечами.
— А теперь мне надо поспать. — Она легла на полу у кровати Малика. — Думаю, и тебе не мешало бы отдохнуть. Ты выглядишь более усталым, чем твой друг, а у меня нет сил лечить сразу двух больных.
— Ты не можешь спать, — нахмурился Гейдж. — А если ему понадобится твоя помощь?
— Я не спала две ночи. Если я буду ему нужна, то я рядом. — Бринн положила свою руку на грудь Малика повыше раны, устроилась поудобнее и закрыла глаза. — Он выздоровеет. Ему сейчас никто не нужен — ни ты, ни я. Ступай.
— Ты забываешь, что я хозяин этой палатки!
— Тогда ложись где-нибудь и успокойся…
«Заснула чертова знахарка», — с раздражением подумал Гейдж. Первый порыв толкнул его к Бринн, но внезапно что-то заставило его замереть на месте. Неужели на щеках Малика появился слабый румянец? С трудом верилось в чудо, но, похоже, небо даровало ему жизнь.
Господи! В глазах Гейджа сверкнули слезы. Впервые с того момента, как он увидел сраженного мечом Малика, появилась трепещущая надежда, такая невидимая и непрочная нить жизни. Гейдж продолжал всматриваться в родные черты друга, пытаясь отыскать еще хоть один добрый знак.
Ничего.
Тогда он расстелил одеяло на полу поперек палатки и сел. Может, знахарка и почувствовала уверенность, что смерть отошла от Малика, но Гейдж не сдвинется с места, пока тот не проснется.
— Кто… — Шепот доносился с лежака.
Бринн приоткрыла тяжелые веки.
На нее не отрываясь смотрели огромные черные глаза. Быть может, такими они казались на изможденном страданием лице.
Сна как не бывало. Сарацин вернулся в этот мир!
— Кто… — снова прошелестел голос Малика.
— Бринн, — в унисон ему ответила она. — Я — Бринн из Фалкаара.
Он напряженно смотрел на нее.
— Прости, — с трудом заговорил он снова, — но я не… помню… чтобы мы пришли сюда вместе с тобой.
— Ш-ш. Тебе надо отдохнуть.
— Он очнулся! — Гейдж Дюмонт стремительно навис над ней, как темная грозовая туча.
— Гейдж? — вопросительно посмотрел на него Малик.
— Да, это я. — Гейдж опустился возле него на колени. — Как ты?
— Все тело болит. — Малик попытался улыбнуться. — Слабый, как новорожденный младенец… Что же случилось со мной? — Малик снова перевел взгляд на Бринн. — Боюсь, я не сумел доставить удовольствие этой симпатичной милашке. Ты новенькая, или нет?
— Она не шлюха, — облегченно рассмеялся Гейдж. Его друг остался прежним. — Вынужден огорчить тебя: из-за раны ты даже лишился мужской силы.
— Рана, — попытался вспомнить Малик. Его лицо осветила догадка: — Сражение?
— Битва, — кивнул Гейдж. — Страшная битва, где ты храбро сражался с саксами. — Его жесткое лицо осветила задорная мальчишеская улыбка. Он с любовью смотрел на Малика. Бринн невольно почувствовала горькую зависть, видя их глубокую и искреннюю привязанность друг к другу. У нее на всем белом свете не было ни одной родной души. Она почувствовала себя такой одинокой и никому не нужной. Ничего страшного, у нее есть Гвинтал, в его лесах она обретет покои, но когда она сможет туда вернуться?
— Хватит разговаривать. Ты утомляешь его, — поднялась с пола Бринн. — Я иду готовить бульон.
Быстро выскользнув из палатки, она добежала до лагерного костра и повесила на место котелка с горячей водой, висевшего всю ночь над огнем, другой. «Не отвлекайся. Постарайся не думать о смерти и страданиях тех, кто распростерт за тем холмом», — внушала себе Бринн. Рядом с Маликом ей удавалось победить тошноту и ужас смерти, но здесь ветер наносил трупный запах, слышались стоны раненых. Она закусила до крови губу: не расплакаться бы снова. Может, она сумеет уговорить норманна перевезти Малика подальше от этого гиблого места, но это позже, когда ему станет лучше. А пока надо терпеть.
Вспомнилась Эдвина, как-то она там обходится без нее? Ричард понимает, что, пока его жена жива, Бринн его рабыня. Она придавила кончиками пальцев пульсирующие виски. Подумать только, еще вчера она жила в Редферне и лечила Эдвину, но грянул бой, и жизнь ее сорвалась с места, и теперь каждый день или даже час мог стать последним. Ее бросили сюда, в его проклятое место, где норманн считает ее своей рабыней. Что же будет с ней дальше?
Но она не из тех, кто хнычет и кого можно заставить молча терпеть унижение. Но вдруг судьба улыбнется ей, а норманн поможет вернуться в благословенный Гвинтал? Ей совсем не нужен Редферн. Но ведь там Эдвина, к которой она глубоко привязалась, и ее долг — помочь бедняжке.
Бринн постаралась отогнать бредовые мысли о Гвинтале. Это было бы слишком хорошо, чтобы сбыться. Надо жить одним днем, делать то, что можешь, а там будь что будет. Может, все само образуется.
Малик с нескрываемым удивлением посмотрел вслед выскользнувшей из палатки Бринн.
— Я прежде не слышал, чтобы женщина распоряжалась тобой. Кто она?
Гейдж криво усмехнулся.
— Моя рабыня.
— Не может быть, — удивленно моргнул Малик. — Ей кто-нибудь говорил об этом? Сдается мне, она тебя считает своим рабом.
— Очень скоро я положу этому конец. — Гейдж заботливо укрыл Малика покрывалом. «Господи, да святится имя твое, он будет жить! Все идет слишком хорошо, чтобы быть правдой». — Тебе не надо разговаривать. Ты еще очень слаб.
— Она тоже так считает. — Малик по-прежнему неотрывно следил за входом в палатку. — Мне гораздо лучше, с каждой минутой я все больше хочу знать о ней все. Расскажи мне.
