— Они преследуют Ричарда?
Продолжая вглядываться в даль, Бринн кивнула.
— Ты не сможешь взглядом притянуть его сюда, — мягко заметила Эдвина.
— Знаю, — обернулась Бринн. — Какая я глупая!
Она направилась к лежаку, на котором спала Алиса.
Малик уже сидел возле Алисы. Эдвина не могла слышать, о чем они говорили, но смех Алисы до нее долетел. Ничего удивительного, его шутки могли бы, наверное, рассмешить и умирающего.
Словно почувствовав на себе взгляд Эдвины, Малик поднял голову. Его лицо озарила радостная улыбка, он смотрел на нее с таким пониманием ее чувств, с такой готовностью помочь ей, что она вновь поразилась его неотразимости. Взглядом он звал ее, умолял подойти.
«Слишком высокая плата, — одернула она себя, — непомерно высокая».
Гейдж вернулся в лагерь почти в сумерках.
Жив! Бринн, увидев его, с облегчением вздохнула. Даже в надвигавшейся ночи невозможно было спутать его силуэт. По холму медленно поднимались всадники, их флаги обвисли и не трепетали на ветру. «Как же они устали!» — подумала Бринн.
Бринн направилась им навстречу.
Жеребец Гейджа встал на дыбы, увидев шагнувшую из кустов Бринн, но Гейдж быстро осадил его.
— Ты еще не спишь? — грубовато спросил он. — Думаешь, без отдыха тебя надолго хватит?
— Как и тебя. — Она собиралась с духом, все еще не решаясь спросить о Ричарде.
Словно прочитав ее мысли, Гейдж покачал головой.
— Мы не нашли его, так что можешь отдыхать со спокойной душой. Кровь не пролилась. — Он повернулся к Лефонту. — Отдыхайте несколько часов, а потом отправляйтесь в Редферн, ты там посмотри, что еще можно спасти. Покрывала, продукты. — Он оглянулся на тлеющие черные руины. — Видит Бог, там не много осталось.
— А с ними что делать? — спросил Лефонт, кивнув в сторону шевелившихся у костров теней.
— Постараемся по возможности разместить этих людей, пока не построим для них новые дома.
— Построим? — в ужасе эхом отозвался Лефонт. — Я солдат, а не строитель.
— Тогда сообрази, где найти мастеров! — повелел Гейдж. — Я хочу, чтобы дома воздвигли еще до первого снега. Каменные. И замок должен быть из камня. Такой же, как неприступный Бельрив.
— Зачем тебе это? — Бринн не могла скрыть своего удивления. — Ты и вправду думаешь принять от Вильгельма Редферн в свое владение?
— Может быть. Он располагается недалеко от моря, что удобно для торговли. Земли плодородные.
— Ты еще не уверен, а готов приложить огромные усилия и потратить много денег.
— Тогда мне придется постараться и пополнить свои сундуки, верно? — Он снова повернулся к Лефонту. — Если найдешь мастеров и рабочих на этой неделе, то я поручу строительство Гийому, а ты отправишься с нами в поход.
Лефонт даже не спросил куда. Он так обрадовался, что сможет избавиться от позора. Он рожден воином, а не строителем и не собирается забросить свой меч.
— Я найду мастеров. Даже если за ними придется посылать в Нормандию, вы их получите, милорд. — Он слез с коня и жестом приказал солдатам следовать за ним. — Четыре часа на отдых. Не больше.
Бринн смотрела, как солдаты медленно разбредались по лагерю.
— И все-таки это очень странно. Воин и строитель.
Гейдж спрыгнул с коня.
— Не люблю бессмысленных разрушений. Это оскорбляет меня. Другое дело — на войне, там действуешь сознательно.
— Скажи об этом людям, попадавшимся тебе на путях войны. Женщинам, детям, старикам. Они же невинны.
— В мире их немного. — Он задумчиво почесал затылок. — Я не защищаю себя. Я делаю то, что необходимо, чтобы выжить и процветать в этом мире. — Он поискал взглядом кого-то среди спавших вповалку. — Где Малик?
— Там, — Бринн показала на лежак под деревом. — Он очень устал. Он и Эдвина взялись помогать мне.
— Однако у него хватило здравого смысла лечь, когда силы на исходе, а ты — всё на ногах. — Он заговорил резче: — Ради Бога, иди спать!
— Сейчас. — Бринн провела рукой по своим волосам. — Я только ждала твоего возвращения.
— Взглянуть, не принес ли я голову Ричарда?
— Нет, мне хотелось… — Она слишком устала для выдумок в свое оправдание. — Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
Он напрягся.
— Правда?
— Конечно. Неужели ты считаешь, что я могу хотеть твоей смерти? И чтобы это чудовище осталось жить?
— Не знаю, что и думать о тебе. Я никогда не встречал женщину, которая отталкивала бы мужчину, пренебрегая собственной жизнью.
— Мне не угрожала опасность.
— Делмас чуть не забил тебя до смерти! — с дикой яростью выговорил он. — В другой раз он наверняка бы убил тебя.
— Я не стану Батшебе. И не буду жить с тобой, неся такой грех в своей душе.
— Черта с два не будешь! — Гейдж пытался сохранить самообладание. — Через две недели мы отправляемся в Гвинтал. За это время тебе надо выздороветь, перестать оплакивать своего таракана-мужа и быть готовой к возвращению в мою постель.
— Вы слишком благородны, милорд.
— Да, я такой.
Гейдж развернулся и пошел от нее прочь.
Бринн станет бороться с ним. Она больше не должна позволить себе то чувственное наслаждение, ту неодолимую тягу к нему, иначе она прикипит к нему телом и сердцем. Тогда удастся ли ей вообще оторваться от Гейджа, когда они доберутся до Гвинтала. Он прекрасно изучил ее, он знает каждую тайную ямочку на ее теле и заставляет ее трепетать и сгорать от чувств. Пресвятая дева, ее соски уже налились и набухли, а ведь она только о нем подумала! Как же она может забыть его?
Бринн медленно пошла к лежаку, который приготовила для себя подле Алисы. Бедная Алиса, у нее ребенок от Ричарда Редфернского!
У Бринн тоже мог бы быть ребенок. Ночь в постели с Гейджем, и через год у нее родился бы малыш. Сладкое чувство близости, сладкая боль… Ребенок от Гейджа…
Что с ней? Где ее страх и отчаяние, дитя ведь будет незаконнорожденным?! А у нее желание носить в чреве плод их соития…
Любовь?
Господи, спаси и помилуй! Пусть это будет неправдой.
Она противилась любви к нему. Он оставался чужд всему тому, что ей было дорого. Это любовь и страсть к Гейджу сгубили Делмаса, а может, эти мысли удерживают ее от желания кинуться в объятия Гейджу.
Да, она полюбила этого сурового воина. Давно ли она старалась убить в себе даже мысль о любви. Теперь ей нет нужды обманывать себя. Только едкой горечью окрасилось это чувство. Она не могла остаться с Гейджем, принять его в свое тело и в сердце — на такое она не могла пойти.
