Она, разумеется, не знала, но догадывалась. Однажды она заметила, как в безумной страсти перекосилось его лицо. Временами он отстранялся от нее, мускулы его сжимались в комок, а спина становилась несгибаемо твердой.
— Ты и вообразить не можешь, какие это адовы муки.
— Тогда не доводи себя до такого состояния.
— Отвергая меня, ты наносишь мне боль. Разве это не оскорбляет твои чувства лекаря?
— Нет. — Ложь. Мысль о физических страданиях Гейджа для нее стала невыносимой.
— Нет? А ведь это твоя вина. Все, что от тебя требуется, — подчиниться мне, и боль уйдет. Я выздоровею.
— И слышать не желаю! — в отчаянии вырвалось у нее.
— Но не забудешь. — Он притянул ее к себе. — Будешь помнить, Бринн?
Она не забудет. Даже сейчас тугое напряжение его мускулов отдавалось нежностью в ее теле. Она закрыла глаза и приказала себе спать.
Наступило продолжительное молчание, пока Гейдж снова не позвал ее:
— Бринн!
— Давай лучше спать.
— Кайт.
— О чем это ты? — Она не сразу поняла, что он уже заговорил о другом.
— Когда мы будем в Кайте?
— Завтра или послезавтра. Уже не помню, сколько дней мне пришлось добираться от уэльской границы до Кайта.
Она внезапно разозлилась на себя.
— Правда, не помню, как долго мы шли после Кайта. Я тоже не Господь Бог, и не жди этого от меня.
Он задумчиво сказал:
— Нам не следует идти в Кайт. Мы могли бы сразу отправиться к морю.
— Но надо пополнить запасы, а Кайт — единственная деревня поблизости. С какой стати нам не идти туда?
— Из-за твоей матери.
Бринн почувствовала тяжесть в груди, знакомый холодок сковал ее руки.
— Это случилось много лет тому назад.
— Тебя они тоже хотели сжечь, — мрачно напомнил он ей.
Он и об этом подумал, и он, наверное, прав. Может, найдется причина обойти Кайт?
— Думаешь, там нас может подстерегать опасность?
— Не знаю, но мы, без сомнения, отразим любое нападение фермеров и торговцев.
Ее охватило какое-то безумие и… робость.
— Тогда отправляемся в Кайт.
— Ты подумай еще. Не будет ли тебе страшно?
— Я уже сказала, это было давно, и мы спокойно можем ехать в Кайт. — Бринн прикрыла глаза. — А сейчас я устала от этих ненужных разговоров и хочу спать.
До деревни Кайт они добрались к концу следующего дня. В тени Кайтского замка притаились домики с соломенной крышей, все, как в любой другой деревне. Обычная мирная деревня. Тишина.
Вопли. Треск пламени. Запах, о Господи, запах!
— Что с тобой? — прошептала Эдвина, взглянув в лицо Бринн. — Ты выглядишь, как…
— Я не могу быть здесь. — Бринн задыхалась.
— Гейдж говорит, что нам надо купить у жителей деревни провиант и пополнить запасы.
— Вот пусть он этим и занимается, а я не могу здесь ни минуты оставаться.
Бринн развернула лошадь и пустила ее галопом.
Она слышала, что Гейдж окликнул ее, но не остановилась, пока не отъехала на несколько миль от деревни. Она едва успела спешиться, как ее вырвало.
Дым. Стоны.
— Господи! — Гейдж обнял ее, поддерживая за талию, пока ее выворачивало буквально наизнанку.
Наконец Бринн, подняв голову, еле произнесла:
— Я не вернусь обратно. Не могу… — Она еле говорила.
— Никто не просит тебя об этом, — с горечью произнес Гейдж. — Не стоило мне слушать тебя, я ведь спрашивал, но ты решила поступить так, будто ничего не случилось, черт возьми!
— Я не была уверена… Я не думала об этом. — Пошатываясь, она добрела до дерева и привалилась к стволу. — С той ночи я не позволяла себе вспоминать об этом кошмаре.
— Ты же знаешь, что я не позволил бы ни одному из деревни подойти к тебе.
— Знаю… — Бринн закрыла глаза, она по-прежнему держалась за дерево. — Они почти забыли обо всем.
— О чем ты?
— Я чувствую. Такое свершилось зло, а они едва помнят о нем. Подскажи им, и они почувствуют злость… удовлетворение и удовольствие. — Она со стоном стала раскачиваться. — Удовольствие!
Его руки обхватили ее, он прижал ее голову к груди.
— Ш-ш-ш!
— Она была доброй. Она хотела помочь, вылечить…
— Хочешь, я их сожгу?
Она в испуге посмотрела на него снизу вверх.
— Что?
— Они сожгли твою мать. Мне тоже спалить деревню дотла?
— Ты не смог бы…
— Посмотри на меня.
Воин. Жесткий. Безжалостный.
— Смог бы.
— Они причинили тебе боль. Месть облегчит страдания. — Холодная, дикая улыбка появилась на его лице. — Дать тебе факел?
Она вздрогнула.
— Нет.
— Точно?
Она уверенно кивнула.
— Даже если бы я захотела им отомстить, мать бы постаралась оттуда остановить меня. Она хотела помочь им.
Он покачал головой.
— Тогда ты дурочка, если повторяешь ее судьбу.
— Может быть. — Бринн судорожно глотнула. Рядом со всем этим ужасом она не могла спорить с ним. Нелегко было вспоминать о матери, когда в глазах вспыхивали картины ее смерти. — Мы можем уйти отсюда?
— Как только Малик вернется с новыми припасами. Я велел ему поторопиться. К ночи нам надо быть далеко отсюда.
— Можешь возвращаться, если надо. Я обойдусь без тебя.
— Оставайся здесь, я принесу воды и тряпку — вытереть тебя.
Бринн не смогла бы и шага сделать, даже если бы захотела. Никогда в жизни не чувствовала она себя такой слабой.
Гейдж быстро вернулся, умыл ее словно малого ребенка, дал воды прополоскать рот.
— Лучше? — спросил он.
— Да. — Ее еще шатало, но тошнота прошла. — Мне просто хочется скорее уйти отсюда. Я не могу выносить… Она была такой доброй, а они обо всем забыли…
— Успокойся. — Он сел и притянул ее на колени, нежно прижав к груди. — Расскажи мне о ней.
— О той ночи? Я не могу…
— Нет. О своей матери. Какая она была, твоя мать?
— Зачем тебе?
— Я тоже хочу помнить ее. Как ее звали?
— Мейрл.
— Как она выглядела? Светлая, как и ты?
— Нет, темнокожая, с красивыми синими глазами. У нее была чудесная улыбка. Она всегда радовалась… пока отец не ушел от нас.
