— Не слишком ли ты драматизируешь? — спросил он, отбрасывая в сторону недоеденное цыплячье крылышко. — Если твоя бабушка — такая сильная и мужественная леди, то она вполне могла приспособиться к отсутствию свободы и даже — я этого не исключаю — чувствовать себя вполне счастливой. Почему ты так уверена, что она не сумела бы найти что-то, что компенсировало бы ей сомнительную прелесть жизни в резервации?
Он произнес эти слова с таким бешеным напором, с таким желанием спорить, что глаза Жанны непроизвольно расширились. «Почему он сердится?» — недоумевала она.
— Просто я ее знаю, — ответила Жанна после некоторого колебания. — Ничто не могло возместить ей того, что она при этом потеряла бы.
— Но ты не можешь быть уверена на сто процентов, — мрачно подвел итог Сэнтин и, беспокойно поглядев на насупленное небо, которое на глазах становилось из серого черно-свинцовым, неожиданно заторопился.
— Давай скорее, — сказал он и, встав на колени, принялся как попало швырять в сумку остатки их трапезы. — Гроза может вот-вот начаться, а нам надо еще найти какое-нибудь укрытие.
Они успели преодолеть только половину пути до фермы, когда с неба упали первые тяжелые капли. Не прошло и минуты, как пошел настоящий ливень, который в считанные мгновения промочил их насквозь. Подхватив Жанну под локоть, Раф заставил ее двигаться быстрее, и вскоре сквозь пелену дождя замаячило здание фермы. Но, вместо того чтобы поспешить туда, Сэнтин неожиданно свернул к ближайшему амбару и втолкнул Жанну внутрь.
В амбаре было полутемно. Сильно пахло пылью, прелой соломой и мышами. С подозрением потянув носом воздух, Жанна вопросительно поглядела на своего спутника.
— Амбар был ближе, — пояснил Сэнтин, в свою очередь оглядываясь по сторонам. — К тому же рабочие, похоже, сюда еще не заглядывали, следовательно, у нас есть шанс найти какое-нибудь старое одеяло или брошенную одежду, чтобы вытереться как следует.
Посмотрев на Жанну, Сэнтин нахмурился.
— Ты вся промокла!
— Ты тоже, — откликнулась Жанна, пытаясь отдышаться после пробежки под дождем. — Но, думаю, что мы оба выживем. Лично я чувствую себя очень хорошо.
И Жанна счастливо улыбнулась. Бег под холодным дождем разогнал по жилам застоявшуюся кровь, и теперь она ощущала во всем теле легкое покалывание, которое, в свою очередь, заставляло подумать о том, что жизнь прекрасна. И это праздничное настроение не мог испортить даже тот факт, что вода продолжала ручьями стекать с нее, словно она купалась в одежде.
Сэнтин приложил ладонь к ее щеке.
— Ты замерзла, — безапелляционно заявил он, рассматривая внутренность амбара. — Стоит тебе отдышаться, и ты сама это почувствуешь. Нужно тебя высушить…
Опустив руку, он быстро пошел между стойлами.
— Открой входную дверь, — крикнул он откуда-то из темноты. — Здесь темно как в аду!
Жанна послушно повернулась и, налегая всем весом на широкие двойные ворота амбара, отворила их настежь. Внутри заметно посветлело, и она поспешила следом за Сэнтином, но догнала его только у дальней стены. Судя по выражению его лица, Сэнтин не нашел того, что искал.
— Пусто, — с досадой сказал он. — Как шаром покати. Я нашел только старую конскую попону, которую насквозь проела моль. Похоже, здесь нет ничего подходящего.
— Говорю тебе, это не важно! — перебила Жанна. — Давай рванем к вертолету и переждем там.
— Ну да, чтобы к тому времени, когда погода прояснится, ты промерзла до костей и простудилась, — возразил Сэнтин, продолжая оглядываться по сторонам. Взгляд его неожиданно упал на лестницу, ведущую на сеновал.
— Нашел! — воскликнул он радостно и похлопал Жанну по промокшей спине. — Давай наверх, я сейчас.
И он быстро зашагал к дверям амбара.
Поглядев ему вслед, Жанна недоуменно передернула плечами и начала карабкаться на сеновал. Раф вернулся быстро — не успела она подняться на самый верх, как он уже взялся за нижнюю перекладину лестницы. В руке он держал сумку, которую бросил у ворот.
Стоя на коленях на мягком, чуть подопрелом сене, Жанна наблюдала, как он роется в содержимом сумки.
— Придется обойтись тем, что имеется в наличии, — пояснил Сэнтин и скорчил недовольную гримасу. — Дьявол, их едва хватит…
Жанна невольно улыбнулась.
— Но это же всего-навсего корзинка с едой, а не комплект предметов первой необходимости для людей, уцелевших после ядерной бомбардировки, — сказала она и сверкнула глазами, довольная своим остроумием.
— Очень смешно! — сухо отозвался Сэнтин. — Посмотрим, как ты будешь веселиться, когда подхватишь насморк или ангину.
Достав из сумки ворох каких-то тряпок, он закрыл ее и отложил в сторону.
— Одно одеяло, одна скатерть, восемь салфеток и четыре бумажных полотенца, — подвел он итог. — Не Бог весть что, но жить можно.
— По-моему, это просто великолепно, — возразила Жанна. — Малый джентльменский набор миллиардера. В моих корзинках для пикника обычно нет ничего, кроме пары бутербродов в промасленной бумаге.
— Иди сюда, — властно приказал Сэнтин.
Жанна послушно придвинулась поближе, и Сэнтин, взяв в руку белую салфетку в золотисто-коричневую клетку, стал вытирать ей лицо.
— Тебе-то, конечно, этого хватало, — заметил он с неодобрением. — Ничего лишнего, ничего, что бы отягощало тебя в пути. Поела и побежала дальше к своим драгоценным кроликам или оленям. Повернись-ка…
Она повернулась, и Сэнтин начал ловко расплетать ей косу.
— Конечно, это очень удобно, когда путешествуешь одна, — беспечно согласилась Жанна.
Сэнтин, не отвечая, провел по ее распущенным волосам пальцами, расчесывая и расправляя густые темно-каштановые локоны.
— Волосы почти не намокли, — сообщил он с притворным равнодушием и, отбросив в сторону влажную салфетку, взял в руки другую. Отделив одну длинную прядь, он начал промокать ее тканью. — Хорошо, что они были заплетены в косу. Это тебя спасло.
Пока он вытирал таким образом ее волосы, Жанна сидела неподвижно и молчала. Внимание и забота, столь неожиданно проявленные Сэнтином, заставили ее почувствовать себя маленькой девочкой, которую любят и оберегают, и она, хотя бы и в ущерб принципам, не спешила отстаивать свою независимость. Неожиданно она увидела каплю дождевой воды, сбежавшую на лицо Сэнтина с его мокрых волос, и это зрелище заставило ее испытать угрызения совести. Ведь это он недавно болел, вспомнила она. С ее стороны было верхом эгоизма позабыть об этом и позволить ему ухаживать за собой, как бы приятно это ни было.
Схватив еще одну салфетку, Жанна придвинулась еще ближе к нему.
— Теперь моя очередь, — заявила она не терпящим возражений тоном и стала осторожно вытирать его лицо мягкой тканью. — Ты промок гораздо больше, чем я.
Сосредоточенно насупясь, Жанна вытерла его густые баки, которые сразу же распушились, и в них блеснули серебряные нити.
