Не дожидаясь ответа, Марио вышел. Джейн медленно поднялась. Она добилась, чего хотела, но для обоих это было тяжелое испытание. И этот несчастный юноша только что открылся ей с неожиданной стороны. Она словно стала свидетелем его нового рождения. Или взросления.
Она не знала, что это было. Может быть, все это ей только показалось? После всех сегодняшних переживаний? Человек редко меняется с такой быстротой.
Но и потрясения такой силы случаются нечасто.
А может, сегодняшний шок открыл и ей глаза на Тревора? На ее отношение к нему? Все вокруг движется и смешается, будто повинуясь ниточкам в руках Грозака и Рейли.
Это надо во что бы то ни стало остановить!
11
— Ну, как он? — Через минуту в библиотеку вошел Тревор. — Все еще ненавидит меня лютой ненавистью?
— Нет. — Джейн усмехнулась. — Ненавидит сам себя. Но он сделает то, что ты хочешь. Сегодня же вернется к работе.
— Ты его околдовала. Девушка качнула головой:
— Я объяснила ему, как обстоит дело, но, думаю, он бы и сам до этого дошел, дай мы ему немного времени. Он изменился. Ты это увидишь.
— Что значит «изменился»? Она пожала плечами:
— Так сразу не скажешь. Но, думаю, мне больше не придется называть его «милым мальчиком». Сам увидишь. Он потом придет к тебе поговорить. — Джейн переменила тему: — Венабл что-нибудь сказал о Викмане?
— Он перезвонит. Послал человека переговорить с сестрой Эдуарде Донато, та говорит, не видела его со вчерашнего утра. Эдуардо звонил и сказал, что согласился поводить по городу какого-то туриста, с которым познакомился в кофейне.
— А как этого туриста зовут, не сказал? Тревор покачал головой:
— Ему не дали договорить, он спешно повесил трубку.
— А Венабл может перебросить нам фотографию этого Викмана?
— В свое время. Пока он не может обнаружить на него досье. Человек-невидимка. Но я пошлю Бреннера в это кафе, может, кто из официантов даст нам описание.
Джейн замерла:
— У меня есть идея получше. Он понял все без слов.
— Нет. Не просто нет, а категорически нет!
— Если у меня будет словесный портрет, я смогу его нарисовать. А поскольку я его никогда не видела, то мой рисунок будет самым объективным.
— Тогда я скажу Бреннеру повыспрашивать там и протранслировать тебе ответы по телефону.
— Так не пойдет! Нужно будет показать рисунок свидетелю, чтобы убедиться, что все схвачено верно. — Джейн закусила губу. — И я не намерена сидеть и ждать, пока Бреннер будет устанавливать его личность, если это можно сделать быстрее!
— Ни к чему тебе топтать Люцерн, это небезопасно. Ты должна оставаться здесь.
— Я не собираюсь «топтать Люцерн». Мне нужно одно-единственное кафе, а в аэропорту меня встретит Бреннер, так ведь? Ты можешь нанять в Абердине вертолет и частный самолет, чтобы летчик был свой человек?
— Могу. Но не буду.
— Нет, будешь. Ты же понимаешь, я все равно поеду. — Она развернулась на сто восемьдесят градусов. — Пойду покидаю вещи в сумку. И альбом.
— Я неясно выразился?
— Ясно. Но то, что противоречит здравому смыслу, я понимать отказываюсь. Позвони Бреннеру и скажи, что я вылетаю. Или я сама найду дорогу в это кафе.
По пути из своей комнаты Джейн столкнулась с Марио. Он с недоумением воззрился на ее дорожную сумку.
— Куда это ты?
— Надо кое-что сделать. Вечером вернусь. Самое позднее — завтра.
— Что это у тебя за дела такие?
Она помолчала, не решаясь открыть ему правду.
— Лечу в Люцерн. Попытаюсь набросать портрет убийцы твоего отца. Если описание добуду.
— А это возможно? Она кивнула:
— Я хорошо рисую. Это мой конек.
— А его кто-то видел?
— Мы очень на это рассчитываем. Твоего отца в этом кафе хорошо знали, и…
Он стремительно направился назад в свою комнату, бросив на ходу:
— Я еду с тобой!
— Нет!
— Это будет опасно. Что, если он все еще там крутится? Я не дам тебе рисковать. Убит мой отец!
— Нет, Марио. От тебя будет больше пользы тут. — Он попробовал возразить, но Джейн быстро добавила: — Я там и без тебя справлюсь. Мне Бреннер поможет.
Его губы скривились в невеселой улыбке.
— Тогда понятно, что я тебе не нужен. Какой с меня толк, да? Меня лучше засадить за книги, чем выпускать в реальный мир. Вот уж не думал, что придется учиться противоборству с такими, как Грозак. — Он помолчал. — Ты уверена, что с Бреннером будешь в безопасности?
— Конечно. Пока, Марио! — Она сбежала по лестнице, не дав ему возразить. Внизу ее ждал Тревор. — Позвонил Бреннеру?
— Да, и я лечу с тобой. — Он открыл перед ней дверь. — Насчет транспорта Бартлет договорился. Вертушка будет через пять минут.
— Я против.
— Не понял?
— Я против. — И она повторила его слова: — Я неясно выражаюсь? Ты никуда со мной не летишь! У тебя там одно дело — меня охранять, но с этим отлично справится Бреннер. Ты мне сам говорил, что здесь у тебя масса дел, в частности — присматривать за Марио. А сейчас это самое главное.
— А как же присматривать за тобой?
— Мне кажется, Грозак переменил тактику и теперь охотится не за мной, а за Марио. Так что его надо беречь и беречь. — Видя его недовольное лицо, она с выражением добавила: — Я уговорила Марио вернуться к работе и не допущу, чтобы все пошло прахом. Надо, чтобы он во что бы то ни стало побыстрее закончил этот свиток. И кто-то должен быть здесь и за ним присматривать. Это можешь быть ты или я. А мне сейчас надо в Люцерн. — Джейн шагнула на улицу. — Не пытайся меня остановить, Тревор!
— Посмел бы я… — с сарказмом бросил он. — Чего доброго, из вертолета выкинешь.
— Вот-вот.
— Не смею тебе перечить. Ты прямо горишь, тебя ничем не остановишь.
— У тебя все равно не получится. — Она посмотрела ему в глаза. — Ты родился в Йоханнесбурге и всю жизнь кочуешь. Уж не знаю, кем ты себя считаешь, гражданином мира или человеком без родины, но у меня родина есть, а свое я привыкла защищать. Так что ты прав, я горю. Чего бы это ни стоило, но мы должны остановить Грозака и не дать ему нанести удар по моей стране.
— Бог ты мой, какой патриотизм!
— Да, и я этого не стыжусь. Можешь смеяться, сколько влезет.
— Я не смеюсь, я завидую. — Он отвернулся. — Трогай! Садись в вертолет, пока я не начал вспоминать о том, что случилось с Эдуардо Донато. О Марио я позабочусь.
