— И хозяин тоже? — Он уставился на нее. — Он так сказал? Или ты врешь? Ты же соврала, что я убил девочку.
— Это был единственный способ вывести тебя из ступора. Ты должен осмыслить свои поступки. И те, которых не совершал. Когда ты преодолел зомбирование, которому тебя подверг Рейли, тебя стали мучить угрызения, что ты ослушался. Но не меньшие угрызения были бы у тебя, если бы ты убил ребенка.
— Я бы не смог этого сделать.
— Я знаю. Ты не сердись. Просто мне надо было, чтобы ты со мной заговорил, а для этого пришлось вызвать у тебя потрясение. Но ведь получилось, а?
— Да.
— И ты понимаешь, что я это сделала для твоего же блага. Понимаешь?
— Наверное…
— Тогда будь добр, убери руки с моей шеи. Если Макдаф или Тревор войдут и увидят, что ты меня душишь, нам обоим не поздоровится.
Он посмотрел на свои руки, как на чужие. Потом медленно разжал их и уронил на постель.
— Думаю, мне бы досталось сильней.
Опять проблески юмора? Вид у него был жалкий, в глазах все еще стояли слезы. Но приступ злобы миновал. Джейн глубоко вздохнула и потерла шею.
— И немудрено. Есть такая вещь, как ответственность. — Девушка опустилась в кресло рядом с кроватью. — Это не только к тебе относится. Скоро отвечать придется и Рейли.
— Только не перед хозяином! Это я виноват. Во всем я виноват!
— Самое главное — его найти.
— Только не хозяин!
— Тогда ты должен поднапрячься и вспомнить, где прячется Рейли, а мы уж ему спуску не дадим.
— Вот сами и ищите…
— Нет, Джок, это должен сделать ты. За этим мы тебя и взяли. И заставили пережить этот ад. Стали бы мы тебя так мучить, если бы знали другой способ оживить твою память?
Джок покачал головой:
— Я устал. Хочу спать.
— Не хочешь разговаривать?
— Может быть. — Он закрыл глаза. — Не знаю. Не думаю. Мне надо остаться с ним наедине.
— С ним? — похолодела Джейн.
— С Рейли. — Он прошептал: — Понимаешь, он всегда со мной. Я пробую убежать, но он все равно тут. Мне страшно на него смотреть, слышать его, но я ничего не могу с этим поделать.
— Нет, можешь.
— Ты не понимаешь…
— Я понимаю, что он подчинил тебя своей воле, причем в самой жестокой форме. Но его больше нет.
— Если бы не было, вы бы не заставляли меня его вспоминать. Пока он жив, он меня в покое не оставит. — Молодой человек отвернулся. — Уходи, Джейн. Я знаю, что тебе от меня надо, и постараюсь не сплоховать. Но ты мне тут не помощник. У меня или получится, или нет.
Девушка поднялась.
— Позвать тебе Макдафа? Он покачал головой:
— Не хочу, чтобы он видел меня таким. Рейли лишает меня сил. Мне очень стыдно!
— Тебе нечего стыдиться.
— Нет, есть чего. Это теперь навсегда. У меня черная душа. Мне никогда не очиститься. Но Макдаф не дал мне умереть. Я старался, а он меня спас. Выходит, если я не могу умереть, надо стать сильным. — Голос его окреп. — Но видит бог, это так нелегко! Джейн замялась:
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я с тобой побыла? — Он энергично затряс головой. — Хорошо, хорошо, ухожу. Отдыхай. — Она направилась к двери. — Если буду нужна, позови меня. Я рядом.
— Быстро ты. — Макдаф встал ей навстречу.
— Разве? — Лей показалось, прошла целая вечность.
— Я ему не нужен?
— Нужны. Но не сейчас. Он хочет побыть один. И мне кажется, опасность миновала.
Он покосился на листок бумаги у нее в руке.
— Вышло что-нибудь?
— Да. Поможет ли ему это вспомнить, где Рейли? Не уверена. Теперь инициатива должна исходить от него. Он изменился.
— В каком смысле?
Девушка нахмурилась, подыскивая слова.
— Сначала он был как тот свиток, который переводит Марио. Там были пропущены целые слова и фразы, которые Марио приходилось додумывать, чтобы стал понятен весь документ. По-моему, Джок сейчас как раз на этой стадии.
— Значит, ты из него многое выудила. — Макдаф помрачнел. — Покажи, что там у тебя.
— Я и сама хотела вам показать. — Она шагнула к кухне. — Все объясню, только сначала выпью кофе. В горле пересохло.
— Выпей, конечно. И рубашку застегни. — Что?
— Синяки на шее спрячь. Не хватало, чтобы Тревор пошел разбираться с Джоком.
Джейн ощупала шею:
— Он меня не тронул. Так, слегка… Это не нарочно.
— Это ты Тревору расскажи. Главное, жива осталась. А если ты такая дура, что пропустила мои советы мимо ушей, тем хуже для тебя. — Он присел к столу. — А теперь рассказывай.
Четыреста восемьдесят два. Очень маленькая. Слишком маленькая.
Она — зло. Бесовское отродье. Убей ее!
Ребенок. Ребенок. Ребенок. Это слово проносилось у него в голове, раздирало его на части, кричало его голосом.
Это не имеет значения. Ты должен исполнить свой долг. Без этого ты — ничто. Провалишь дело — очень меня огорчишь. А ты знаешь, что это значит.
Боль. Одиночество. Мрак.
И в этой тьме тебя ждет Рейли. Джок его не видел, но знал, что он там. Источник страха. Источник боли.
Четыреста восемьдесят два. Убей ребенка! Иди туда! Еще не поздно. Ты можешь заслужить прощение!
— Нет! — Его глаза распахнулись. Сердце билось так, что было больно. Он умирает. Рейли говорил, что, если он его предаст или ослушается, он умрет. И вот этот миг настал. — Я не убил девочку — и не умер. Ты больше надо мной не властен.
Умри.
Сердце у него в груди распухало, наливалось кровью. Сделалось трудно дышать.
Умри.
Он чувствовал, как проваливается в бездну. Стынет. Умирает…
Слабость. Стыд. Ради чего жить?
Умри.
Если он умрет, если уступит стыду, то умрет и хозяин. Он отправится за Рейли, а без Джока кто же его защитит?
Умри.
Не умру!
Умри.
Теперь он видел Рейли яснее. Вон он, прячется в тени. Не призрак. Человек.
Умри. Прекрати сопротивление. Твое сердце сейчас разорвется. И остановится. Ты хочешь, чтобы оно остановилось.
Рейли хотел, чтобы оно остановилось. А Джок не хотел делать так, как велит Рейли. Это — путь к позору.
Не паникуй. Думай о том, как унять боль. Как замедлить сердцебиение.
