– Между Крейгдью и Ирландией к тому времени установились прочные торговые отношения. И когда я уже находился под опекой дона Диего, он случайно проговорился, насколько был заинтересован в том, чтобы прибрать их к рукам. Для него это был лакомый кусочек. Но пока владел островом мой отец, у дона Диего не было надежды на то, что ему что-то перепадет. Зато потом, если бы он сумел подавить волю наследника, сделать его податливым и послушным, эти торговые пути стали бы его собственными, и никто не посмел бы оспорить его право. Только он один стал бы контролировать их. Вот почему я провел четыре года в его замке, где меня «обучали» хорошим манерам и отцы церкви, и сам дон Диего.
– Обучали?
– Все в Крейгдью протестанты. Следовательно, и я вырос протестантом. Меня убеждали отречься от еретического учения. – В голосе Роберта опять зазвучала ирония. – Это ежедневно внушали священники, которых дон Диего присылал ко мне.
Кейт вспомнила про шрамы на его спине.
– И они «внушали» эти догмы хлыстом?
– А как же иначе? Они были убеждены в своей правоте. И в своем праве наставлять меня на путь истинный. И готовы были добиться этого любой ценой. – Губы его сжались в одну твердую линию. – Сначaла тебе зачитывают святые слова, затем хлещут, чтобы они запали в самую душу. Ты ведь знаешь, как это делается. Себастьян тоже считал, что хлыст лучшее средство воспитания.
– Но он боялся... королевы. И на моей спине не оставалось таких следов.
– Зато они остались в твоей душе. – Роберт с необыкновенной нежностью коснулся ее лба губами. – Но не на все времена. Ты удивительно сильная натура. И Себастьяну не удалось тебя сломить. Со временем эти шрамы исчезнут, и ты забудешь обо всем, что с тобой было, как о кошмарном сне.
Но сам Роберт помнил до мельчайших подробностей все то, что с ним происходило в Испании. Его шрамы все еще болели. И Кейт подумала о том, как часто во сне он с новой силой переживал все то, что выпало на долю мальчика.
– Неужели твоя мать не пыталась их остановить?!
– Нет! Ведь ее воспитывали те же самые священники. Им удалось вылепить ее такой, какой они задумали. Она даже заставляла себя сидеть в комнате, когда они изгоняли из меня дьявола. Она умоляла сдаться, чтобы им не приходилось прибегать к таким мерам.
– Она сидела и смотрела, как они избивают тебя?! Это чудовищно!
– Перед началом порки ей подносили хлыст. И мать молилась, обращаясь к Господу Богу, чтобы он наделил его священной силой, затем целовала это орудие насилия и передавала в руки отца Доминика.
Кейт почувствовала прилив дурноты, представив, как это происходило. Время, проведенное под одной крышей с Себастьяном, вспоминалось как сплошная пытка. Но эти истязания не видела та, которой самой природой предназначено было защищать ее. Наверное, в ее присутствии пытка становилась бы еще мучительнее. Кейт содрогнулась: она больше не в силах была слушать его признания. Но она заставила себя задать последний вопрос:
– И все же мне непонятно. Каким образом... Ты сказал, что в Сантанелле научился... – Кейт не хватало нужных слов, чтобы описать происходившее между ними совсем недавно: то состояние полного изнеможения, до которого он довел ее. – Неужели святые отцы...
Роберт усмехнулся.
– Это заслуга дона Диего. Ему не хватало набожности, которой с избытком была наделена моя мать. Он считал, что кое-какие радости плоти можно себе позволить. Этот знатный дворянин частенько посылал в город за шлюхами и показывал, какие удовольствия меня ожидают, если я откажусь от своей веры и своей родины.
– А ты предпочитал порку?
– Это продолжалось долгих четыре года: послеобеденные наказания и зрелище низменных наслаждений по вечерам. И все же им не удалось сломить меня. Я не хотел смириться. В конце концов мне удалось удрать из Сантанеллы и вернуться к себе на остров.
– Каким образом?
– Это особый рассказ. Я и сейчас не могу понять, как сумел выбраться из всех передряг.
Одинокий подросток, без денег, без чьей-либо помощи... Ему все время приходилось прятаться, чтобы не попасться никому на глаза. А затем полные опасности скитания по морю. Чудо, что он вообще живым добрался до Крейгдью.
– Тебе пришлось пересечь…
– Хватит об этом. Что прошло, то прошло. – Роберт перевернул ее на спину. – У тебя такой божественной красоты рот, и он, конечно же, создан не только для бесконечных разговоров. – Роберт нежно коснулся указательным пальцем ее нижней губы. – До чего же волнующий и возбуждающий рот... Открой его...
Теперь Кейт не сомневалась: что бы ни предложил этот человек, все доставит им обоим неизъяснимое удовольствие. Любое его прикосновение к ней снова вызывало огонь желания, нестерпимой жажды близости.
Другим пальцем Роберт приоткрыл ее верхнюю губу, и тело Кейт отозвалось сладостной дрожью.
– Открой... я хочу войти...
Предощущение того, что произойдет, заставило забыть все страшные воспоминания, сняло последнее напряжение, и Кейт, обвив его руками, открыла рот.
Сквозь дымовой просвет, оставленный Робертом, Кейт заметила: снег уже не идет. Легкий сумрак еще не пропускал утренние лучи солнца, но она почувствовала, что наступило какое-то особенное затишье. Что оно предвещает?
– Ты почему не спишь? – спросил ее Роберт. – Неужто мне не удалось утомить тебя как следует? Придется начать все снова?
Он поддразнивал ее. После стольких часов любовной игры они оба лежали в полном изнеможении, не в состоянии шевельнуться.
– Мне показалось, что снег уже перестал идти.
– Да. Снегопад давно прекратился. Ты просто не обращала внимания.
– Это хороший признак? – радостно спросила она.
– Если он не пойдет снова.
– Но есть надежда, что буря все-таки утихла, и мы сможем двинуться в путь?
– Не думай об этом. Зимняя погода обманчива. Мы можем не один раз разочароваться в своих ожиданиях, прежде чем в самом деле появится возможность тронуться в путь.
Но до чего же трудно отказываться от надежды. Кейт еще никогда не чувствовала в себе столько сил и такого жадного желания жить. Ей так не хотелось умирать.
– Мне не удастся думать ни о чем другом; кроме этого.
– Раньше ты умела брать себя в руки и забывать о неприятном. – Не давая Кейт возможности прервать его, Роберт продолжал: – Давай поговорим о том замечательном доме, который ты однажды выстроишь для себя.
– Тебе это совершенно неинтересно. Я знаю, что ты спрашиваешь только для того, чтобы отвлечь меня.
– Если бы не хотел, не стал бы спрашивать. Думаю, я имею право знать, на что мне придется потратить свое золото.
Но Кейт почему-то не хотела говорить о будущем доме.
