Джеймс скривился.
– Я ничего не хочу слышать об этом. Делайте, что считаете нужным, но не сообщайте мне всех подробностей.
– Тогда пусть в камере находятся только мои люди и пусть никто не смеет вмешиваться.
– Как хотите.
– Именно это я и желал услышать от вас. – Малкольм поднялся из-за стола. – Надеюсь, вы не забудете о сказанном... попозже.
Лицо Джеймса вспыхнуло от нетерпения.
– Вы зайдете ко мне вечером?
– Как я могу вам отказать? – Мягкость слов он уравновесил твердостью тона. – Но сначала надо покончить с более важными делами. – Он двинулся к выходу. – Ваши личные просьбы я уважу, когда освобожусь.
Шагая по длинному узкому коридору, Алек размышлял о своем разговоре с Джеймсом. Он остался доволен его результатами: ему удается постепенно прибирать его к рукам и заставлять смиряться с превосходством Алека. Если в дальнейшем пустить в ход главное оружие, то его можно будет окончательно подчинить себе.
Но сейчас надо разобраться с этой кормилицей. Что это? Часть хорошо продуманного заговора с целью заманить его в Эдинбург или эта воспитанница в самом деле представляет опасность для Джеймса? Вся история выглядит не очень-то правдоподобной. Но если в ней есть хоть крупица правды, надо подумать, какую выгоду Алек сможет извлечь из всего этого лично для себя.
Неожиданный поворот событий всегда открывает для предприимчивого человека новые возможности, чтобы продвинуться вверх.
– Мне нужно не меньше шести овец, – сказала Кейт, отодвигая тарелку.
– Неужто ты так голодна, – иронически заметил Гэвин.
Но Кейт никак не отозвалась на его шутливое замечание.
– Надо купить шесть породистых овец у ирландцев и начать разводить собственное стадо.
– Можно ли мне нижайше напомнить о том, что на острове мало места для выпаса овец?
– А можно мне высочайше заметить, что у Роберта есть земли и на континенте? Их можно использовать с большей выгодой, если начать выращивать там овец. Я уверена, что и на Крейгдью тоже не исчерпаны все возможности. Просто здесь привыкли к тому, что овец выращивают ирландцы, и никому не приходило в голову заняться тем же самым.
Гэвин засмеялся.
– Мало того, что ты всю деревню поставила с ног на голову со своими ткачихами, теперь еще это! Вижу, спокойная жизнь нам не светит в ближайшее время.
Кейт покачала головой.
– К тому времени, когда у нас появятся свои ткачихи, должна появиться и собственная шерсть.
– Тебе мало хлопот с их обучением?
– Сейчас их крепко взяла в свои руки Дерт. Я появляюсь только тогда, когда возникает какой-то спор и нужен третейский судья.
Обучение пошло гораздо быстрее, чем думала Кейт. Женщины проявили необыкновенную терпимость и настойчивость. И когда они увидели, что выходит из их рук, они поняли, сколь много проиграли от того, что решительно отгородились от Дерт. Она же, видя, как они постепенно проникаются к ней все большим и большим уважением, тоже начала смягчаться. Вместо шести часов женщины иной раз сидели по восемь.
Иногда Дерт допоздна задерживалась в деревне то у одной, то у другой женщины. И Кейт надеялась: то, что она затеяла, в конце концов принесет пользу не только Крейгдью, но и самой Дерт. Теперь требовалось сделать еще одно усилие.
– Я не понимаю, почему нельзя убедить жителей в том, что незачем ездить в Ирландию за товаром, если можно самим производить и продавать его. Таким образом, вся выручка останется у них.
Гэвин с изумлением посмотрел на нее, откинул голову и засмеялся.
– В самом деле, почему?
Он смеялся. Но Кейт сама нашла ответ на свой вопрос. Мужчина готов отправиться за тридевять земель, чтобы найти то, что ему нужно, в то время как надо приложить намного усилий, чтобы создать то же самое у себя. Наверное, в этом проявляется разница между мужчинами и женщинами. Мужчине необходим азарт поиска, риск. Женщина предпочитает созидать в домашней мирной обстановке. Боже милостивый, если бы у Кейт было время! Сколько возможностей открывалось в Крейгдью!
Здесь она многому научилась: держать себя в руках, взвешивать каждое слово, сначала выслушать и подумать, потом уже ответить. Люди Крейгдью были честны и прямодушны, но чувство юмора у них было довольно едким. Вначале они обращались с ней всего лишь с уважением, которое она заслуживала как жена Роберта. Все остальное ей пришлось завоевывать самой. Азартное желание доказать, что она и сама представляет интерес, заставляло ее узнавать, думать, действовать. Она работала каждый день со страшным напряжением сил, и от этого казалось, что время проходит необыкновенно быстро.
– Так ты достанешь мне породистых овец?
– Тебе придется либо немного подождать, либо попросить об этом Яна, – Гэвин посмотрел на дно пустого кубка. – Сегодня вечером я уезжаю.
– Что? Куда ты собрался... – Она замолчала, внезапно догадавшись, куда он отправляется.
Кейт так увлеклась своими делами, что совсем позабыла о том, что задумал Гэвин.
– Не надо, пожалуйста! Забудь об этом! Оставь. Роберт говорил, как это опасно.
– Я нужен Джин. – Гэвин посмотрел на Кейт и улыбнулся: – А она нужна мне.
– Ведь это неразумно, очертя голову бросаться из-за девушки в самое пекло.
Но Кейт видела, что Гэвин не слушает ее, как он не слушал Роберта.
– Сейчас самое удобное время. Алек в Эдинбурге. Он не сможет быстро вернуться домой, даже если до него дойдет эта весть. Наверняка у меня больше никогда не будет такой возможности. Я не могу упустить ее. – Он высоко поднял бокал. – Пожелай мне удачи, Кейт!
Переубедить его было невозможно. Может быть, заставив его разговориться, Кейт сумеет показать, насколько безумно его намерение. Он сам увидит, что оно невыполнимо.
– Ты не сможешь справиться один. Подожди Роберта.
– Он ни за что не согласится и сделает все, чтобы не отпустить меня. Я справлюсь. Многие годы я платил кое-кому из слуг Малкольма. Они помогали нам. Передавали Джин мои послания, устраивали свидания. Да не смотри ты на меня с таким испугом, – мягко добавил он. – Это не опаснее, чем похищение лошадей Кавендиша.
– Но с ней остался ее брат Дункан!
– Он хорошо ко мне относится, а отца терпеть не может. И Дункан сделает вид, что ничего не видит и не слышит. Он снарядит погоню только тогда, когда убедится, что на самом деле нам ничего не грозит. Нет, Дункана я не боюсь. При Алеке я бы не осмелился на такое. Его отъезд в Эдинбург – настоящий подарок для меня. И, быть может, последняя надежда!
– Может быть, ты и прав, – прошептала она. – И где же ты собираешься потом жить?
