– Да.
Сара вздохнула:
– Видно, Англия не оставила в вашей душе глубокого следа.
– Наоборот, – возразил Халид, и его энергичный выговор звучал удивительно по-британски. – Моя бабка считает, что во мне слишком много от европейца. С ее точки зрения, моя настойчивость в отношениях с тобой – это странная и непонятная, европейская причуда.
Сара отвернулась, чувствуя, как у нее ослабели ноги. Его искреннее признание в своей одержимости подействовало на нее сильнее пылкого объятия.
Халид подал ей чашку с кофе.
– Может, я действительно слишком долго жил в Англии. Теперь я никогда не чувствую себя дома, – заметил он.
– По-моему, вы здесь вполне свой.
Он грустно улыбнулся:
– Ты так говоришь, потому что ты – не турчанка. По мнению турок, я слишком снисходителен. Они восхищаются сильной рукой. А женщин удивляет моя… разборчивость. В этой стране мерилом мужественности мужчины является количество женщин, с которыми он спит. И в этом отношении я оказываюсь не на высоте.
Сара чуть не поперхнулась своим кофе.
– Я не могла бы с этим согласиться, – проговорила она наконец, откашлявшись.
– Косем очень тревожится за меня, – печально заметил Халид.
«Косем не присутствовала на наших двух последних схватках», – подумала про себя Сара. А вслух сказала:
– Почему?
– Она не одобряет мой выбор.
– Извините, не поняла?
– Косем считает, что ты слишком худа, и сомневается в том, что ты сможешь родить.
Сара отставила чашку.
– Халид… – начала она.
Он остановил Сару, подняв руку:
– Я успокоил бабушку в отношении того и другого.
Сара открыла было рот, готовя колкий ответ, но тут же увидела озорные огоньки в его глазах. Неужели он ее поддразнивает?
– А теперь, – сказал Халид, наклоняясь, чтобы поставить свою чашку на стол, – давай продолжим урок.
Они проговорили еще часа два, коснувшись множества разных вещей, после чего Халид отпустил Сару. Только когда Сара возвращалась к себе, окружённая евнухами, она осознавала, что впервые во время их свидания Халид к ней не прикасался.
Через две недели Халид опять вызывал Сару к себе.
Она понимала, что Халид нарочно держит ее в неизвестности и тревожном ожидании. Жизнь ее стала похожей на жизнь гаремных женщин.
Когда возбужденная Мемтаз поспешно вошла в ее комнату, Сара поняла, что паша отдал какой-то приказ.
– Вечером вы должны пойти к моему господину, но сначала, днем, едете на прогулку на базар Кахули, – объявила Мемтаз, радостно хлопая в ладоши.
– А что, это так интересно?
– Очень-очень! И вы возьмете сладости и напитки и на обратном пути устроите…
Мемтаз замолчала, подыскивая слово.
– Пикник? – подсказала Сара.
– Да, да! Пикник!
– И кто это придумал? – подозрительно осведомилась Сара.
– Валиде пашана решила, что вам следует прогуляться.
Сара поняла, что у Косем имеются какие-то свои планы на эту экскурсию.
– А вы не едете? – спросила Сара у Мемтаз.
– На этот раз – нет. Но я там однажды бывала раньше, – думаю, когда-нибудь еще раз побываю.
– Мемтаз, – задумчиво спросила Сара, – вы ведь знали мать Халида?
– Да, госпожа. Очень хорошо.
– Какая она была?
– Как вы, – ответила Мемтаз и улыбнулась.
– Как я? – переспросила Сара. – Правда?
– О, да. Она тоже попала сюда против своего желания. Ее взяли в плен, я рассказывала вам. Но она сильно полюбила старого пашу, и прожила здесь счастливо всю свою жизнь.
– И ей никогда не хотелось вернуться домой?
– Думаю, она тосковала по родине и передала желание побывать там своему сыну. Ему тоже очень хотелось поехать в Англию и познакомиться с этой страной.
– А как выглядела мать Халида?
– О, она была гюльбейяз. Очень красивая. Как только паша ее увидел, он потерял интерес ко всем остальным. И потом у него не было другой кадин.
– Она была блондинка?
– Не такая светловолосая, как вы. У нее волосы были темнее – цвета меда. На щеках и на подбородке ямочки – как у моего господина. – Мемтаз оглядела комнату. – Где ваша фераджа?
– О чем ты?
– Ваша накидка, где она? Вы должны ею прикрыться, оставив открытыми только глаза. В карете иначе ехать нельзя.
– Мемтаз, по-моему, у меня нет фераджи. Я ни разу не была за пределами дворца.
– О, да – понимаю. Я вам ее достану. Вы должны собираться – кареты подадут к часу.
Фераджа оказалась похожей на одеяло: плотная накидка надевалась на плечи и голову и скрывала свою владелицу, оставляя только щелку для глаз. Когда обитательницы гарема собирались у ворот Радости перед хисларом Ахмедом, их вереница напоминала строй то ли мумий, то ли привидений.
Ахмед распорядился, чтобы каждую карету сопровождали два евнуха. Правил алебардщик. У карет были пологи из шелка цвета слоновой кости, усеянные золотыми кистями. Сиденья обтянуты плюшем и завалены вышитыми подушками. В каждую карету была впряжена пара подобранных по масти и росту лошадей. Карета Косем, на дверце которой был изображен герб паши Бурсы, ехала первой. Валиде пашана жестом пригласила Сару в свою карету.
Процессия карет, возглавляемая хисларом, неспешно поехала по уходящей вниз пыльной дороге, изгибы которой вели от Дворца Орхидей к расположенному в городе базару. Еще ниже сверкало море. Сара впервые увидела дорогу, по которой ее привезли сюда в ночь похищения, и теперь вытягивала шею, стараясь запомнить окружающую местность.
– Планируешь путь побега? – прервал ее мысли голос Косем. Сара стремительно повернулась к старой женщине.
– Вид у тебя испуганный, – невозмутимо добавила Косем. – Я, наверное, прочла твои мысли?
– Я всегда изумляюсь, когда слышу, как вы начинаете говорить по-английски, – спокойно ответила Сара.
– Чепуха! Ты, как всегда, строила планы.
– Если вы так думаете, то зачем пригласили меня присоединиться к этой поездке? – спросила Сара.
– Потому что хотела с тобой поговорить, а мой внук начинает испытывать подозрения, если я выражаю желание тебя видеть. Он решает, что я… как это у вас говорится?… что-то задумала.
Сара постаралась спрятать улыбку.
– А вы, может, действительно что-то задумали?
