Ему показалось, что мистер Грей едва не поддался соблазну,
если только бесформенное, по существу, создание может соблазниться перспективой
обретения формы, можно сказать, настоящий взаимовыгодный обмен, как в волшебной
сказке.
Однако мистер Грей сумел выстоять: очевидно, мороженое и
пиво не показались такими уж заманчивыми. Хлопнула дверца, скрежетнул стартер,
и тут же взревел мотор.
— Куда мы едем, дружище? Воображаешь, что сумеем спуститься
со Стендпайп-хилл?
Нет ответа. Только тревожное ощущение того, что мистер Грей
искал что-то… и сумел найти.
Джоунси поспешил к окну и выглянул как раз вовремя, чтобы
увидеть, как огни фар скользнули по пьедесталу памятника погибшим. Табличку
опять занесло: очевидно, они какое-то время простояли здесь.
Медленно, осторожно, пробираясь сквозь доходившие до бампера
заносы, «додж рэм» начал спуск с холма.
Двадцать минут спустя они снова оказались на шоссе и
направились на юг.
Глава 17
Герой
1
Оуэн не смог разбудить Генри окриками: мужик устал и спал
беспробудным сном, поэтому пришлось позвать его мысленно. Теперь, когда байрум
распространился достаточно, такие вещи давались ему без труда. К сожалению, три
пальца правой руки были покрыты грибком, который к тому же забил раковину
левого уха красноватой, вызывающей зуд губкой. Оуэн потерял также пару зубов,
хотя в дырах пока еще ничего не росло.
Курца и Фредди ничего не брало, благодаря, вероятно,
звериному инстинкту самосохранения Курца. Но члены экипажа уцелевших вертолетов
были безнадежно поражены байрумом. Еще во время первого разговора с Генри в
сарае Оуэн слышал голоса перекликавшихся сослуживцев, звучавшие эхом у него в
голове. Пока они, как и он сам, скрывали свое несчастье под тяжелой зимней
одеждой. Но долго ли это может продлиться? Они были в отчаянии. Что делать? И
что с ними будет?
Оуэн считал, что хотя бы в этом отношении ему повезло: ему
есть чем заняться.
Стоя у стены сарая, стараясь не коснуться проводов и куря
очередную ненужную сигарету, Оуэн мысленно отправился на поиски Генри и увидел,
как тот спускается по крутому, поросшему травой склону. С вершины доносились
голоса ребятишек, играющих в софтбол или бейсбол. Генри выглядел совсем юным и
звал кого-то… Джейни? Жоли? А, какая разница? Он видел сон, а Оуэну нужно было
вернуть его в реальность. Он и так уже позволил Генри поспать сколько можно
(почти на час дольше, чем рассчитывал), но сейчас пора отправляться в путь.
Генри, позвал он.
Подросток растерянно оглянулся. Рядом оказались еще
мальчишки… трое… нет, четверо, один смотрит в какое-то подобие трубки. Лица
почти неразличимы, да и к чему это Оуэну? Ему нужен Генри, а не этот прыщавый,
испуганный двойник. Оуэну требуется мужчина.
Генри, проснись.
Нет, она там. Нужно ее вытащить. Мы…
Я и крысиной задницы не дам за нее, кто бы она ни была.
Вставай.
Нет, я…
Пора, Генри. Проснись. Вставай. Вставай…
2
…мать твою!
Генри с криком подскочил, сел и стал оглядываться, не
понимая, кто он и где находится. Плохо, черт возьми, но хуже всего, что он не
знал, в каком когда оказался. Ему восемнадцать, или почти тридцать восемь, или
что-то между? В ноздрях стоит запах травы, в ушах отдается стук биты по мячу
(биты для софтбола, в который играют девочки, девочки в желтых блузках) вместе
с воплем Пита: «Она здесь! Парни, похоже, она здесь!»
— Пит видел это, видел линию, — пробормотал Генри, сам точно
не зная, о чем говорит.
Сон уже таял, яркие образы сменялись чем-то темным. Тем, что
он должен сделать или хотя бы попытаться. Он вдохнул запах сена и кисло-сладкий
аромат марихуаны.
«Мистер, вы можете нам помочь?» Большие оленьи глаза. Марша,
так ее звали. Все становилось на свои места. «Вероятно, нет, — ответил он, а
потом: — …может быть».
«Да просыпайся же, Генри! Без четверти четыре, дети, в школу
собирайтесь, петушок пропел давно».
Этот голос был сильнее и требовательнее остальных, заглушая
другие голоса, отсекая их, как ор из плейера, когда батарейки новые и громкость
включена на всю катушку. Голос Оуэна Андерхилла. Он Генри Девлин. И если они
хотят попытаться, сейчас самое время.
Генри поднялся, морщась от боли в затекших ногах, плечах,
спине, шее. Сведенные мышцы мучительно протестовали, победоносно наступающий
байрум вызывал невыносимый зуд. Он чувствовал себя столетним старцем, пока не
сделал первого шага к окну, но тут же накинул еще с десяток годков.
3
Оуэн увидел неясный силуэт за окном и облегченно кивнул. Генри
передвигался, как Мафусаил в свой самый неудачный день, но Оуэн, к счастью, мог
поправить дело, по крайней мере временно. Он украл это из только что
открывшегося изолятора, в котором царила такая суматоха, что никто ни на кого
не обращал внимания. Все это время он защищал фронтальную часть мозга двумя
блокирующими мантрами, которым научил его Генри: «В Бенберри-кросс, в
Бенберри-кросс, бим-бом, на палочке верхом» и «Мы можем-можем, да-да, мы можем,
можем, Господь небесный, можем…»
До сих пор «глушилки» работали, он заметил несколько
странных взглядов в свою сторону, но вопросов не последовало. Даже погода была
на их стороне: метель не унималась.
Теперь в окне показалось лицо Генри: бледный смутный овал,
прижавшийся к стеклу.
Я ничего об этом не знаю, послал Генри. Слушай, я едва хожу.
Сейчас помогу. Отойди от окна.
Генри молча отступил.
В одном кармане куртки Оуэн носил небольшую металлическую
коробку с выдавленной на крышке аббревиатурой USMC
[65]
, в которой держал различные
удостоверения личности, когда отправлялся с очередным заданием. Коробку подарил
сам Курц, в прошлом году, после операции в Санто-Доминго… что за грустная
ирония!
В другом кармане лежали три камня, которые он подобрал под
своим вертолетом, где снегу было поменьше.
Он вытащил один солидный осколок мэнского гранита и в ужасе
замер, пораженный ярким видением: Маккавано, член команды Блю-Бой-Лидер,
потерявший два пальца, сидел на полу, в полутрейлере, рядом с Френком
Беллсоном, парнем из Блю-Бой-три, второго боевого вертолета, вернувшегося на
базу. Кто-то из них включил мощный фонарь, поставив его на попа, как свечу.
Ослепительный свет бил в потолок. И все это происходило рядом, менее чем в
пятистах футах от того места, где стоял Оуэн, с камнем в одной руке и
металлической коробкой в другой. Кавано и Беллсон обзавелись чем-то вроде
густых красных бород. Длинные пряди, росшие из обрубков пальцев, пробивались
сквозь повязки Кавано. Оба сжимали в зубах дула пистолетов, не сводя друг с
друга глаз. Невидимая связь тонкой, но прочной ниткой протянулась от мозга до
мозга. Беллсон считал про себя: Пять… четыре… три…
