Но тут колеса покатились: сначала передние, там, где вес
мотора придавал им немного больше трения, а потом и задние. «Рэм» пересек шоссе
№ 9 и чуть задержался у таблички с надписью ВХОД. За ней виднелась другая:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЛУЧШУЮ АВТОСТОЯНКУ В НОВОЙ АНГЛИИ.
Огни фар тут же осветили третью, полузаметенную снегом, по
вполне читаемую:
ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЛУЧШУЮ АВТОСТОЯНКУ В МИРЕ.
Это в самом деле лучшая автостоянка в мире? —
поинтересовался мистер Грей.
Разумеется, заверил Джоунси и, не в силах сдержаться,
захохотал.
Почему ты это сделал? Почему издаешь такие звуки?
Тут Джоунси осознал кое-что, ужасающее и одновременно
трогательное: мистер Грей улыбался его губами! Не широко, едва-едва, но это
была улыбка!
Он не знает, что такое смех, подумал Джоунси. Конечно, ему и
гнев неведом, но учится он на удивление быстро, во всяком случае, истерики
закатывает по всем правилам.
Твои слова показались мне забавными.
Что такое «забавное»?
Джоунси замялся, не представляя, как отвечать на подобный
вопрос. Он хотел, чтобы мистер Грей испытал весь спектр человеческих эмоций.
Похоже, он сумеет выжить, только очеловечив своего узурпатора, похитившего и
захватившего его тело и большую часть сознания. Недаром Пого сказал как-то: «Мы
встретились с врагом, и враг — это мы». Но как объяснить значение слова
«забавно» пригоршне спор из другого мира? И что тут смешного, если владельцы
«Дайзерта» провозгласили свою стоянку лучшей на земле?
Теперь они проезжали мимо очередной таблички, со стрелками,
показывающими вправо и влево. Под левой было написано БОЛЬШЕГРУЗНЫЕ, под правой
— МАЛЫЕ.
Куда? — осведомился мистер Грей, останавливаясь у таблички.
Джоунси мог бы заставить его самого поискать информацию, но
какой смысл?
Мы «малые», коротко бросил он, и мистер Грей повернул «рэм»
направо. Колеса забуксовали, грузовик тряхнуло. Лэд поднял голову, в очередной
раз громко выпустил благоухающие эфиром газы и жалобно взвыл. Брюхо пса
раздулось и отвисло: всякий посторонний мог бы посчитать его сукой, готовой
вот-вот ощениться.
На стоянке отдыхали десятка два машин и пикапов. Утонувшие в
снегу едва не по крыши наверняка принадлежали обслуге: механикам (здесь всегда
дежурило не меньше двух), официанткам, поварам. Джоунси с живейшим интересом
отметил, что самой чистой была светло-голубая патрульная машина с небольшим
сугробиком вокруг проблескового маячка. Нарваться на арест? Это, несомненно,
положит конец планам мистера Грея; с другой стороны, он уже был свидетелем трех
убийств, если считать водителя пикапа. Правда, свидетелей первых двух не
найдется, как, возможно, и отпечатков Гэри Джоунса, но здесь? Полным-полно. Он
представил себя стоящим в зале суда. «Видите ли, судья, все убийства совершил
тот инопланетянин, что пробрался в меня. Мистер Грей».
Еще одна шутка, которую мистер Грей вряд ли оценит.
Достойный мистер Грей тем временем снова обшаривал его
сознание.
Пердайзерт, начал он. Почему вы называете это место
«Пердайзерт», когда на табличке написано «Дайзерт»?
Это Ламар придумал, объяснил Джоунси, вспоминая долгие
веселые завтраки в придорожном ресторанчике, по пути в «Дыру в стене» или
оттуда. Тоже часть традиции… И мой па тоже так его называл.
Это забавно?
Не слишком. Довольно грубая шутка.
Мистер Грей остановился в самом близком к освещенному
острову ресторана ряду, как можно дальше от полицейской машины. Джоунси так и
не сообразил, понимает ли мистер Грей значение проблескового маячка или нет. Он
выключил фары, потянулся к ключу зажигания, но замер и издал несколько резких,
похожих на лай звуков:
— Ха! Ха! Ха!
Ну как вам? Нравится? — с нескрываемым любопытством спросил
Джоунси. И с некоторым опасением тоже.
— Никак, — сказал мистер Грей, выключая зажигание. Но
продолжая сидеть в темноте, прислушиваясь к вою ветра за стеклами кабины, он
снова попробовал, на этот раз чуть увереннее: — Ха, ха, ха, ха!
В своем офисе-убежище Джоунси вздрогнул. Жуткий звук. Словно
привидение пытается обернуться человеком.
Лэду смех тоже не понравился. Он снова взвизгнул, испуганно
глядя на мужчину за рулем хозяйского грузовика.
3
Оуэн тряс Генри, пытаясь разбудить, и Генри неохотно открыл
глаза, уверенный в том, что проспал не больше пяти минут. К конечностям словно
гири привязали.
— Генри!
— Я здесь.
Левая нога чешется, и во рту тоже, проклятый байрум обметал
губы. Генри стер его, с удивлением отмечая, как легко отрывается грибок.
Отлетает, как шелуха.
— Слушай. И смотри. Можешь?
Генри поглядел на призрачно-белую дорогу. Оуэн остановил
«сноу кэт» у обочины и выключил фары. Где-то впереди, в темноте звучали голоса…
что-то вроде лагеря. Генри обшарил их сознание. Четверо: молодые люди, рядовые…
Блю-группа, прошептал Оуэн. Мы наткнулись на Блю-группу.
Четверка молодых людей, рядовые Блю-группы. Старавшиеся не
показать, как испуганы… пытавшиеся выглядеть крутыми… голоса во тьме… небольшой
походный огонек голосов в темноте…
Генри обнаружил, что способен все рассмотреть, хотя и
смутно, из-за снега, конечно: желтые вспышки освещали поворот на шоссе. На
приборной панели лежала картонка из-под пиццы, превращенная в поднос, на
котором валялись несколько кусков сыра, крекеры и швейцарский армейский нож.
Нож принадлежал одному из парней по имени Смитти, и все по очереди нарезали им
сыр. Чем дольше Генри вглядывался, тем лучше видел, но более того, он проникал
в головокружительные глубины, словно физический мир отныне стал не трех-, а
четырех- или пятимерным. И легко понять почему: он видел не одной, а четырьмя
парами глаз одновременно. Они жались друг к другу в кабине…
— «Хамей»! — восторженно воскликнул Оуэн. — Охуительный
«хамей»! Повышенной проходимости! Проберется где угодно и когда угодно! То, что
надо!
Молодые люди сидели достаточно близко друг к другу, но все
же в четырех разных местах, глядя на мир с четырех разных точек, и были
наделены зрением разной остроты — от почти орлиного (Дейна из Мейбрука, штат
Нью-Йорк) до совсем обычного, довольно среднего. Однако мозг Генри каким-то
образом подвергал их обработке, оценивал всех одновременно, словно переводил
застывшие на бобине пленки множественные образы в живые картины. Но не как в
кино: не какое-то ненадежное трехмерное изображение, нет, совершенно новый
способ видения, того рода, что может стать толчком к совершенно новому способу
мышления.
