Живот опять свело, да так, что мистер Грей бесшумно пукнул.
Воняет, конечно, но не эфиром. Благодарение Богу за малые милости, подумал
Джоунси и велел мистеру Грею:
Покажите чек.
Мистер Грей прижал к стеклу зеленый листочек.
Оставьте ей полтора бакса.
И когда мистер Грей нерешительно нахмурился, добавил:
Я даю вам хороший совет. Дадите больше, она запомнит вас как
мота. Меньше — посчитает вас скупердяем.
Он почувствовал, как мистер Грей проверяет значение слова
«скупердяй» в его файлах. Сообразив что-то, он молча положил на стол доллар и
два четвертака и с облегченным вздохом направился к кассе, за которой находился
мужской туалет.
Коп, с несколько подозрительной, по мнению Джоунси,
медлительностью все еще жевал свой пирог, и, проходя мимо, Джоунси ощутил, как
сущность мистера Грея (все больше очеловечивающаяся) растворяется, проникает в
голову копа, принимается ее обшаривать. И теперь различными системами
жизнеобеспечения Джоунси не управляет ничего, кроме красно-черного облака.
Джоунси молниеносно схватил со стола телефон и на миг
усомнился, не зная, правильно ли поступает.
Просто набери 1-800-ГЕНРИ, подумал он.
Последовала короткая пауза, и где-то в ином мире раздались
звонки.
9
— Идея Пита, — пробормотал Генри.
Оуэн, сидевший за рулем «хамви» (огромного, шумного, но
оборудованного гигантскими шинами и летевшего сквозь бурю, как на крыльях),
повернул голову. Генри спал. Очки сползли на кончик носа. По векам, опушенным
байрумом, пробегала легкая рябь каждый раз, когда под ними двигались глазные
яблоки. Генри видел сон. Интересно, о чем?
Наверное, Оуэн сумел бы пробраться в голову нового товарища
и узнать, в чем дело, но почему-то не посмел. Не слишком это порядочно.
— Идея Пита, — повторил Генри. — Пит увидел ее первым.
Он вздохнул так печально и устало, что Оуэну стало не по
себе. Нет, он не хочет принимать никакого участия в том, что творится в мыслях
Генри. До Дерри еще целый час или больше, если ветер не стихнет. Пусть немного
поспит.
10
Позади здания школы раскинулось футбольное поле, где некогда
выкобенивался Ричи Гренадо, демонстрируя свое мастерство, но Ричи вот уже пять
лет как покоится в геройской могиле, еще одно ДТП маленького городка, в духе
Джеймса Дина. Его сменяли другие герои, получали свою долю лавров, взрослели и
исчезали. Но до футбольного сезона еще далеко, и поле усеяно чем-то вроде
огромных красных птиц с черными головами. Эти вороны-мутанты, сидящие на
складных стульях, смеясь, перекаркиваются о чем-то между собой, но мистер Трек,
директор, возвышающийся на импровизированной трибуне, с микрофоном в руке, без
труда их перекрикивает.
— Последнее сообщение, прежде чем я распущу вас! — гремит
он. — Не буду твердить вам о необходимости собрать академические шапочки в
конце церемонии, поскольку по многолетнему опыту знаю, что с таким же успехом
мог бы обращаться к стенке…
Смех, аплодисменты, крики «ура».
— Но предупреждаю, НЕМЕДЛЕННО СЛОЖИТЕ ИХ И УБЕРИТЕ НА МЕСТО,
ИНАЧЕ БУДЕТЕ ПЛАТИТЬ ЗА КАЖДУЮ ПОТЕРЯННУЮ!
Свистки и непристойные звуки, из которых самый громкий
издает Бивер Кларендон.
Мистер Трек в последний раз оглядывает аудиторию.
— Юные леди и джентльмены выпуска восемьдесят второго,
думаю, что имею право сказать от имени преподавательского состава, что горжусь
вами. На этом репетиция окончена, так что…
Последние слова тонут в общем реве, не помогают никакие
динамики; красные вороны поднимаются в жестком шорохе нейлона и разлетаются.
Завтра они разлетятся навсегда, хотя три вороны, смеясь и топая к стоянке, где
Генри оставил машину, еще не осознали этого. Не поняли, что детским годам через
несколько часов придет конец. До них пока не дошло… и, может, это к лучшему.
Джоунси хватает шапочку Генри, небрежно напяливает поверх
своей и бежит к автостоянке.
— Эй, кретин, отдай! — вопит Генри, цапнув шапочку с головы
Бивера.
Тот возмущенно кудахчет и, смеясь, мчится за Генри. Все трое
резвятся, забыв обо всем. Красные мантии надуваются, хлопают по джинсам.
Джоунси гордо демонстрирует две шапочки: кисточки бьются о виски, вид самый
потешный. Шапочка Бивера сползла Генри на уши, закрыв лоб. Длинные черные
волосы Бивера развевает ветер, изо рта торчит неизменная зубочистка.
Джоунси еще находит время дразнить Генри: то и дело
оглядываясь на бегу, он подначивает:
— Ну же, мистер Баскетбол, бегаешь, как девчонка. Шевели
ходулями!
В один из таких моментов он едва не врезается в Пита,
прохлаждающегося у северного въезда на стоянку и коротающего время за изучением
доски объявлений. Пит, всего-навсего перешедший в выпускной класс, хватает
Джоунси, наклоняет, словно даму в танго, и крепко целует в губы. Шапочки
слетают с головы Джоунси, и тот визжит от растерянности.
— Педик чертов! — вопит он, лихорадочно растирая рот… и… и
тоже смеется.
Все Питовы выходки: иногда лишнего слова не добьешься,
настоящий тихоня, а потом возьмет и выкинет какой-нибудь фортель, раздолбай
этакий!
— Я так давно мечтал об этом, Гэриелла, — сентиментально
вздыхает Пит. — Теперь тебе известны мои истинные чувства.
— Пидор гребаный, если наградил меня сифилисом, я тебя
придушу!
Подоспевший Генри подхватывает с травы свою шапочку и лупит
ею Джоунси.
— На ней травяные пятна! — возмущается он. — Если мне
придется за нее платить, ты от меня дождешься не только поцелуев, Гэриелла!
— Не давай обещаний, которых не сумеешь сдержать, мудак, —
огрызается Джоунси.
— Прелестная Гэриелла! — торжественно парирует Генри.
Подбегает запыхавшийся Бив, так и не выплюнувший зубочистку,
подбирает шапочку Джоунси, заглядывает внутрь и кричит на всю стоянку:
— Да тут пятно от сгущенки! Кому знать, как не мне, если я
каждое утро нахожу парочку на простынях!
И набрав в грудь воздуха, громко кричит на радость всем
удаляющимся с поля выпускникам в красных мантиях:
— Гэри Джоунс дрочит в свою шапочку! Эй, слушайте все! Гэри
Джоунс дрочит…
Джоунси вцепляется в него, валит на землю, и оба катаются по
асфальту в облаках красного нейлона. Шапочки откатываются в сторону, и Генри
поспешно убирает их, чтобы спасти от неминуемой гибели.
