Он оказывается на берегу большого тихого озера (в сухом и
жалком канзасском городке его детства не было и не могло быть никаких озер), и
хотя озеро невыразимо прекрасно, и луна отражается в его глубинах, как
зажженная лампа, его терзает страх, потому что оно преградило ему дорогу, а он
не умеет плавать.
Он падает на колени прямо на берегу — до этого места сон
ничем не отличался от прежних, но вместо того, чтобы увидеть отражение ЭТОГО в
неподвижной воде — ужасного чучела с набитым ватой мешком вместо головы и
раздутых рук в синих перчатках, — смотрит на Оуэна Андерхилла с лицом, покрытым
красной сыпью. В лунном свете байрум кажется огромными черными родимыми
пятнами, губчатыми и бесформенными.
Детский сон обычно прерывался на этом месте (он просыпался с
гордо вставшим концом, хотя одному Богу известно, откуда может взяться у
ребенка такая странная реакция), но на этот раз ОНО… Андерхилл действительно
коснулся его, отраженные в воде глаза блеснули укоризненно. А может, и
вопрошающе.
Потому что ты ослушался приказа, дружище. Потому что
переступил Черту.
Он поднял руку, чтобы оттолкнуть Оуэна, сбросить его ладонь…
и увидел в свете луны свои пальцы. Они были серыми.
Нет, сказал он себе. Это всего лишь лунный свет.
Но почему у него только три пальца? В этом тоже виноват
лунный свет?
Оуэн, касающийся его, награждающий мерзкой болезнью… и все
же смеющий обращаться к нему.
6
Босс! Проснитесь, босс!
Курц открыл глаза и с недовольным бурчанием приподнялся,
одновременно откидывая руку Фредди, правда, лежащую не на плече, а на колене.
Со своего места Фредди дотянулся только до колена и теребил его, но и это было
невыносимо.
— Я не сплю, не сплю. — В доказательство он поднес к глазам
свои ладони. Не младенчески-розовые, конечно, до этого далеко, но совсем не
серые, и на каждой традиционные пять пальцев. — Который час, Фредди?
— Не знаю, босс. Пока еще утро, все, что можно сказать.
Ну конечно. Часы, похоже, гикнулись всерьез. Даже его
карманные стоят. Курц, такая же жертва современности, как остальные, забыл их
завести. Но обладая острым ощущением времени, он на глазок прикинул, что сейчас
около девяти, значит, он успел прихватить часика два. Немного, но ему вполне
достаточно. Он чувствовал себя лучше. Достаточно хорошо, чтобы услышать тревогу
в голосе Фредди.
— Что стряслось, дружище?
— Перли говорит, что он потерял контакт. Со всеми. Последним
был Оуэн, но и он пропал. Перли считает, что он, должно быть, победил грибок.
Курц поймал в зеркальце заднего обзора мертвенную «я вас
всех надул» ухмылку.
— В чем дело, Арчи?
— Ни в чем. — Арчи, казалось, немного оживился и успокоился
зато время, что проспал Курц. — Я… босс, неплохо бы глотнуть воды. Я не
голоден, но…
— Мы могли бы заехать за водой, — кивнул Курц. — Будь у нас
контакт. Но если мы потеряли всех, того парня Джоунси, Оуэна и Девлина… что ж,
ты меня знаешь, дружище. Подыхая, я вцепляюсь намертво. И потребуются два
хирурга и пистолет, чтобы оттащить меня. Можешь умирать от жажды, пока мы с
Фредди будем обшаривать ведущие на юг дороги в поисках следов. Если, разумеется,
ты не согласишься нам помочь. Давай, Арчи, и я прикажу Фредди остановиться у
первого же магазинчика. Лично потрушу в «Стоп-н-гоу», или «Севн-Илевн» и куплю
тебе самую большую бутылку «Поленд Спринг» из холодильника. Ну как звучит?
Звучало неплохо, судя по тому, как жадно Перлмуттер
причмокнул и облизал губы (Рипли на губах и щеках был в полном цвету, кое-где
красноватый, но в основном темно-бордовый), но взгляд по-прежнему оставался
хитро-оценивающим. Глаза, обрамленные коростами грибка, шустро бегали из
стороны в сторону. Курц мгновенно поставил диагноз. Все признаки налицо:
бедняга спятил, возлюби его Господь. Возможно, рыбак рыбака видит издалека, как
псих — психа, поэтому Курц был уверен, что не ошибся.
— Я признался, как на духу. Потерял с ними связь, — сказал
Арчи, но при этом приставил палец к носу и лукаво взглянул в зеркало.
— Как только мы схватим их, думаю, парнишка, у нас есть все
возможности подлечить тебя, — заверил Курц своим самым сухим, официально
безразличным голосом. — Так с кем ты контачишь? С Джоунси? Или этим новым
типом, Даддитсом? (Курц произнес это имя, как «Дад-Датс».)
— Не с ним. И ни с кем.
Но палец по-прежнему приставлен к носу, взгляд по-прежнему
озорной.
— Скажи, и получишь воду, — настаивал Курц. — Продолжай испытывать
мое терпение, солдат, и я всажу в тебя пулю и выкину на снег. Давай прочти мои
мысли и скажи, что я лгу.
Перли угрюмо взглянул на него в зеркальце и сказал:
— Джоунси и мистер Грей все еще на шоссе. Где-то рядом с
Портлендом. Джоунси велел мистеру Грею объехать город по автостраде № 295.
Только не словами. Мистер Грей в его голове, и когда хочет чего-то, просто
берет это, и вся недолга.
Курц с возрастающим благоговением слушал его речь, наспех
производя расчеты.
— Собака, — продолжал Перли. — С ними собака. Лэд. Это я с
ним на связи. Он… такой же, как я. — Их взгляды снова встретились в зеркале,
только на этот раз в глазах Перли не было хитрости. Ее вытеснило жалкое подобие
полунормальности. — Думаете, у меня в самом деле есть шанс стать… ну… знаете…
самим собой?
Курц, понимая, что Перли в любую минуту сможет проникнуть в
его мысли, решил действовать осторожно.
— Вероятно, существует возможность освободить тебя от твоего
бремени, особенно если найдется понимающий доктор. Да, такое вполне
осуществимо. Побольше хлороформа, и когда проснешься… пуф, и все. — Курц
поцеловал кончики пальцев и повернулся к Фредди. — Если они в Портленде, на
сколько мы отстаем?
— Миль на семьдесят, босс.
— Тогда прибавь немного, благодарение Господу. Постарайся не
сверзиться в кювет, но пошевелись.
Семьдесят миль. И если Оуэн, Девлин и «Дад-Датс» знают то,
что и Перлмуттер, они тоже идут по следу.
— Давай уточним, Арчи. Мистер Грей сидит в Джоунси…
— Да…
— И с ними собака, умеющая читать мысли?
— Нет, она их слышит, но не понимает. В конце концов это
всего лишь собака. Босс, я пить хочу.
Он слушает пса, как какое-то гребаное радио, удивился Курц.
— Фредди, следующий поворот. Воды везде полно, хоть залейся.
Ему до смерти претило останавливаться и терять время, но
Перлмуттер нужнее. Перли необходим ему относительно живым и в хорошем
настроении.
