Ему нужна опора № 12, так сказал Джоунси, а Джоунси не мог
солгать, как бы ни хотел. Рядом с Уинзорской плотиной, на южном конце
Куэббинского водохранилища, находился офис Управления водоснабжением. Джоунси
вполне способен довести его туда, а мистер Грей позаботится об остальном.
9
Джоунси больше не мог сидеть за столом: стоило опуститься на
стул, как он немедленно начинал плакать. Вот-вот станет заговариваться, потом
биться головой о стенку, а в этом состоянии того и гляди ринется к выходу и
попадет прямо в объятия мистера Грея, полностью обезумевший и готовый
подставить голову под топор.
Интересно, где мы, сейчас? — гадал он. Уже Марлборо?
Сворачиваем с № 495 на № 90? Похоже, так.
Наверняка все равно не скажешь, окно-то закрыто.
Джоунси посмотрел на окно и невольно ухмыльнулся.
Именно невольно.
Вместо СДАВАЙСЯ, ВЫХОДИ краснела та надпись, о которой он
недавно думал:
СДАВАЙСЯ, ДОРОТИ.
Я сделал это, и бьюсь об заклад, сумел бы убрать чертовы
ставни, если бы захотел, подумал он.
Но что потом? Мистер Грей поставит новые, а то и замажет
стекла черной краской. Если он не желает, чтобы Джоунси выглянул в мир, значит,
своего добьется. Беда в том, что мистер Грей владеет его телом. Голова мистера
Грея взорвалась, он спорулировал прямо на глазах Джоунси, мистер Джекил
превратился в мистера Байрума, и Джоунси вдохнул эти споры. И теперь мистер
Грей…
Чирей, думал Джоунси. Чирей в моем мозгу.
Что-то слабо противилось этому мнению, и откуда-то возникла
вполне связная неортодоксальная мысль — Ты все переворачиваешь с ног на голову,
именно ты смылся, сбежал, удрал, — но Джоунси решительно задавил ее. Все это
псевдоинтуитивное дерьмо, сбой сознания, галлюцинация, по типу миража, который
видит умирающий от жажды в пустыне человек. Он заперт здесь, а мистер Грей на
воле, лопает бекон и правит бал. Если Джоунси позволит себе думать иначе, он
будет последним идиотом. Первоапрельским дураком в ноябре.
Нужно как-то придержать его. Если я не смогу остановить
мистера Грея, нельзя ли по крайней мере бросить в мотор гаечный ключ?
Он встал и обошел офис. Всего тридцать четыре шага.
Чертовски короткая прогулка. Все же помещение немного просторнее, чем обычная
тюремная камера; парни в Уолполе, Денвере или Шоушенке посчитали бы ее дворцом.
Посреди потолка по-прежнему раскачивался и плясал Ловец
снов. Какая-то часть сознания Джоунси подсчитывала шаги, другая соображала,
насколько близко они находятся от поворота № 8 на Масс-Пайк.
Тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре.
И он снова у своего стула. Начинаем второй раунд.
Они вот-вот будут в Уэйре… и, разумеется, не остановятся. В
отличие от русской мистер Грей прекрасно знал, чего добивается.
Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять,
тридцать шесть. Обошел стул и готов к новому кругу.
К тридцати годам у них с Карлой было уже трое детей
(четвертый появился менее года назад), и никто не мечтал о летнем коттедже,
даже самом скромном, на Осборн-роуд, в северном Уэйре. Но тут на факультете
произошел сейсмический сдвиг. Деканом стал хороший друг Джоунси, и тот
немедленно оказался в должности адъюнкт-профессора по крайней мере года на три
раньше самых своих радужных ожиданий. Прибавка в жалованье тоже оказалась
значительной.
Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь, тридцать
восемь, И снова за стул. Хорошо. По крайней мере успокаивает.
В том же году скончалась бабка Карлы, оставив неплохое
наследство, поделенное между Карлой и ее сестрой как самыми близкими
родственниками. Вот так они и купили коттедж. И прошлым летом повезли детей к
Уинзорской плотине, а оттуда отправились по одному из летних туристических
маршрутов. Их гид, служащий Массачусетского управления водоснабжения, в
темно-зеленой униформе, рассказал, что район вокруг Куэббинского водохранилища
считается основной областью обитания орлов в Массачусетсе. (Джон и Миша,
старшие дети, надеялись увидеть парочку орлов, но ничего не вышло.)
Водохранилище было создано в тридцатых годах. При этом затопили три ближайших
населенных пункта, с небольшими городками в центре каждого. В то время земли,
окружавшие озеро, были благоустроенными, но лет через шестьдесят природа взяла
свое, и все вернулось к тому состоянию, в котором, вероятно, находилась Новая
Англия семнадцатого века до промышленной революции и победного шествия
прогресса. Лабиринт ухабистых немощеных дорог и тропинок хаотически расползался
по берегам озера, одного из самых чистых водохранилищ в Северной Америке, но на
этом и кончалась цивилизация. Если кому-то взбредало в голову обследовать местность
за опорой № 12, на Восточном отроге, приходилось надевать тяжелую обувь на
толстой подошве. Так по крайней мере сказал Лоррингтон, их гид.
В группе было еще не меньше дюжины туристов, и к тому
времени они почти вернулись на исходную точку и стояли в конце дороги,
пересекавшей Уинзорскую плотину (Куэббин ярко сверкал голубизной в солнечном
свете, рассыпаясь миллионами зеркальных осколков, Джоуи мирно спал в переноске
на спине Джоунси). Лоррингтон уже заканчивал программу и хотел было пожелать
всем доброго дня, когда какой-то малый в спортивной фуфайке по-ученически
поднял руку и спросил:
— Опора № 12. Не та, где русская?..
Тридцать восемь, тридцать девять, сорок, сорок один, и назад
к стулу.
Считать, не задумываясь о цифрах, давняя привычка. Карла
полагала это признаком маниакального синдрома. Джоунси в этом не разбирался,
просто знал, что счет его успокаивает, поэтому и пошел на очередной круг.
При слове «русская» губы Лоррингтона конвульсивно сжались.
Очевидно, эта часть не входила в его лекцию. И уж, разумеется, не
способствовала доброму настроению туристов. Конечно, многое зависело от того,
через какие муниципальные трубы она протекала последние восемь — десять миль
своего путешествия, но бостонская водопроводная вода была самой лучшей, самой
чистой в мире, вот доктрина, которую они хотели внушить всему свету.
— На этот счет у меня нет сведений, сэр, — сказал гид, и
Джоунси подумал:
Господи Боже мой, кажется, наш гид соврал и не поморщился.
Сорок один, сорок два, сорок три, снова за стул и готов
начать все сначала. Теперь он ускорил шаг. Руки сцеплены за спиной, как у
капитана, обходящего палубу… или бриг, после успешного захвата судна. Скорее
последнее.
Большую часть своей жизни Джоунси преподавал историю, и
любопытство стало его второй натурой. Назавтра он отправился в библиотеку,
перелистал подшивку местной газеты и раскопал всю историю. Изложена она была
сухо и кратко — описания пикников, помещенные на той же странице, подавались
куда красочнее и живее, зато их почтальон знал намного больше и был счастлив
поделиться. Старый мистер Бекуит. Джоунси до сих пор помнил его последние
слова, сказанные перед тем, и как он завел свой голубой с белым почтовый
грузовик и покатил по Осборн-роуд, к следующему коттеджу: летом всегда
приходило много почты.
