— Сколько я вам должен, Дик?
— Возьмите так! — Снова это задушенное карканье, но на этот
раз гнусавое, потому что нос был забит кровью. — Берите и уходите! Валите
отсюда на хрен!
— Нет, я настаиваю. Это коммерция, при которой товар
определенной цены обменивается на имеющую хождение валюту.
— Три доллара! — прохрипел оцепеневший от шока и ужаса Дик.
Сердце бухало паровым молотом, мускулы пропитались не
находящим выхода адреналином. Он надеялся, что создание уберется, и от этого
становилось еще хуже: знать, что жизнь грядущая — вот она, совсем рядом, и
одновременно понимать, что самое твое существование может оборваться по капризу
какого-то придурка.
Придурок вытащил старый потертый бумажник, открыл и принялся
рыться. Дику казалось, что прошла вечность. Изо рта психа по-прежнему текла
слюна, падая на порыжевшую кожу бумажника. Наконец он вытащил три доллара,
положил на прилавок и аккуратно убрал бумажник обратно в карман. Потом пошарил
в заднем кармане омерзительно грязных джинсов (часами не вылезал из машины и
недели две не сушил, подумал Дик), набрал горсть мелочи и бросил на коврик три
монеты. Два четвертака и десять центов.
— Чаевые. Двадцать процентов, — с нескрываемой гордостью
объявил покупатель. — Джоунси дает пятнадцать. Это лучше. Это больше.
— Конечно, — прошептал Дик, боясь высморкать кровь.
— Доброго вам дня.
— Вы… не волнуйтесь. Не принимайте близко к сердцу.
Мужчина в оранжевой куртке немного постоял, опустив голову.
Дик слышал, как он перебирает возможные ответы, и ему хотелось вопить от
бессилия. Наконец незнакомец выговорил:
— Приму, как сумею. — Последовала еще одна пауза. — Не
хотелось бы, чтобы вы кому-нибудь звонили, партнер.
— Не позвоню, — пообещал Дик.
— Клянетесь?
— Да. Клянусь Богом.
— Я и есть что-то вроде Бога, — сказал покупатель.
— Разумеется. Разумеется. Как скажете…
— Если вызовете кого-нибудь, я узнаю. Вернусь и разделаю ваш
фургончик.
— Я… я не вызову…
— Вот и хорошо.
Дверь открылась. Колокольчик звякнул. Мужчина исчез.
Дик, не в силах пошевелиться, словно примерзший к полу,
только глазами моргал. Слегка опомнившись, он ринулся к двери, сильно ушиб
бедро о край прилавка, но даже не поморщился. К вечеру на ноге расплывется
огромный синяк, но сейчас он ничего не чувствовал. Он повернул замок, задвинул
засов и выглянул в витрину. Перед магазином стоял маленький красный занюханный
«субару», весь в грязи — похоже, немало проехал и ни разу не помылся, бедняга.
Мужчина перекинул покупки в другую руку, открыл дверцу и сел за руль.
Уезжай, молил про себя Дик. Пожалуйста, мистер, ради Бога,
вали отсюда поскорее.
Но он не уехал, а вместо этого взял что-то — кажется, хлеб,
— надорвал упаковку и вытащил несколько ломтей. Отвернул крышку с майонезной
банки и прямо пальцем намазал хлеб майонезом. Закончив, слизал с рук каждую
капельку, закрыв глаза, откинув голову, с выражением экстаза в каждой черте.
Каждое движение губ излучало блаженство. Вылизав пальцы начисто, он схватил
упаковку бекона, разорвал бумагу, зубами располосовал внутренний пластиковый
пакет и вытряхнул оттуда целый фунт нарезанного бекона. Сложил, плюхнул на
ломоть хлеба, сверху прикрыл еще одним и вгрызся в сандвич жадно, по-волчьи.
Выражение божественного наслаждения ни на миг не покидало его лица. Лица
гурмана, вкушающего самый что ни на есть изысканный в жизни обед. По шее ходили
большие желваки, каждый раз, когда в желудок отправлялась очередная порция. С
первым сандвичем было покончено в три укуса. И когда мужчина в очередной раз
потянулся за хлебом, в мозгу Дика Маккаскелла яркой неоновой вывеской замигала
мысль:
Так даже лучше. Почти живая. Холодная, но почти живая!
Дик отступил от двери, двигаясь медленно, как под водой.
Серый свет дня, казалось, наводнил помещение, приглушая сияние люминесцентных
ламп. Ноги вдруг перестали держать его, и прежде чем грязный дощатый пол
наклонился ему навстречу, серое сменилось черным.
21
Неизвестно, сколько Дик провалялся на полу; было уже
довольно поздно, но точнее сказать он не мог, электронные часы «Будвайзер» над
холодильником с пивом, весело мигая, показывали 88:88. На полу валялись три
зуба, которые он, вероятно, вышиб при падении. Кровь на верхней губе и
подбородке засохла губчатой коркой. Он попытался встать, не сумел и, молясь про
себя, пополз к двери. Его молитва была услышана. Маленький красный сортир на
колесах исчез. На его месте валялись упаковки из-под бекона, на три четверти
опустевшая майонезная банка и половина нарезки белого хлеба. Любопытные вороны
— а в здешних местах водились настоящие гиганты — уже обнаружили хлеб и сейчас
таскали куски из порванного пакета. Подальше, почти у самого маршрута № 32, еще
несколько птиц трудились над застывшей массой бекона и слипшихся кусочков мяса.
Похоже, завтрак не пошел на пользу мсье гурману.
Господи! Надеюсь, тебя так выворачивало, что требуха полезла
наружу, подумал Дик. Но тут его собственные внутренности взбунтовались с такой
силой, словно кишки совершили отчаянное фантастическое сальто-мортале. У него
едва хватило времени закрыть рот ладонью. Перед глазами встало уродливо
подробное изображение человеческих зубов, впивающихся в сырое, жирное мясо,
свисающее с концов хлебных ломтей, серая плоть, прошитая коричневым, как
отсеченный язык дохлой лошади.
Дик непроизвольно издал булькающий, несколько приглушенный
ладонью звук.
От неукротимой рвоты его спас подвернувшийся автомобиль, как
раз то, что нужно, нормальный покупатель. Ну, положим, не автомобиль и не
совсем грузовик. И даже не микроавтобус. Один из этих чудовищных «хамви»,
раскрашенный камуфляжными, зелено-коричневыми пятнами. Спереди двое — Дик почти
был уверен в этом — и сзади один.
Дик поспешно повернул к витрине карточку «ОТКРЫТО» и отошел.
Он сумел подняться на ноги, хоть за это спасибо, но теперь чувствовал, что
опасно близок к очередному обмороку. Они видели меня тут, это как пить дать.
Сейчас войдут и спросят, куда девался тот, другой, потому что они гонятся за
ним. Им нужен он, мужик с беконом. И я скажу. Все равно заставят. А потом я…
Рука сама собой поднялась к глазам. Два пальца, покрытые
запекшейся кровью до второго сустава, заметно подрагивали. Дику показалось, что
они угрожающе тянутся к нему. Эй, глаза, что поделываете? Наслаждайтесь тем,
что видите, потому что скоро мы придем за вами.
Сидящий на заднем сиденье вроде бы подался вперед, сказал
что-то водителю, и машина рванула вперед. Заднее колесо расплескало лужу
блевотины, оставленной предыдущим посетителем. «Хамви» развернулся, помедлил
секунду и рванул в направлении Уэйра и Куэббина.
