Панели отрывались, обнажая грязную штукатурку, стены
«Братьев Трекер», какими четверка друзей видела их в семьдесят восьмом, когда
они прижимались лбами к стеклу, а их новый приятель, как ведено, покорно ждал
внизу, пока они удовлетворят свое любопытство и проводят его домой.
Еще одна панель брякнулась вниз со звуком рвущейся бумаги,
открыв доску объявлений с единственным фото. Полароидным снимком. Не королева
красоты, не Тина Джин Шлоссингер, какая-то незнакомая женщина, с глупой
физиономией, задравшая юбку до самых трусиков. Дорогое ковровое покрытие вдруг
съежилось, обнаружив зашарканный кафель и белые головастики использованных
презервативов, оставленных парочками, приходившими сюда потрахаться под
безразличным взглядом полароидной женщины, бывшей, в сущности, никем, просто
артефактом пустого прошлого.
Джоунси метался, припадая на больную ногу, впервые после
несчастного случая разнывшуюся так нестерпимо, и понимал все — да, придется
смириться и признать очевидное, в бедро словно напихали заноз и осколков
стекла, а шея и плечи затекли и болят от непривычной тяжести. Мистер Грей в
финальном рывке решил загнать его тело до смерти, принести в жертву, и Джоунси
ничего не мог поделать.
Единственное, что пока осталось невредимым, — Ловец снов.
Правда, он тревожно раскачивался, описывая гигантские дуги, но не думал падать.
Джоунси уставился на него. Он был готов умереть, но не так, не в этом вонючем
офисе. Там, за его стенами, они когда-то вершили что-то доброе, почти
благородное. Но сдохнуть здесь, под пыльным равнодушным взглядом женщины,
пришпиленной к доске объявлений… это казалось несправедливым. Плевать на весь
мир, но он, Гэри Джоунс из Бруклина, Массачусетс, а раньше из Дерри, штат Мэн,
и сейчас прямо с Джефферсон-тракт, заслуживает лучшего.
— Пожалуйста, я заслуживаю лучшего, чем это!!! — крикнул он
пляшущей в воздухе паутине, и на распадающемся на глазах столе зазвонил
телефон.
Джоунси развернулся, скрипнув зубами от приступа
свирепо-жгучей боли в бедре. Телефон, по которому он успел позвонить Генри,
голубой «тримлайн», исчез. Вместо него на потрескавшейся столешнице нелепо
торчал старомодный черный аппарат с наборным диском вместо кнопок и наклейкой,
гласившей:
ДА ПРЕБУДУТ С ТОБОЙ СИЛЫ.
Тот самый, который родители подарили на день рождения!
949-7784. Номер, на который направили счет за разговор с Даддитсом много лет
назад.
Джоунси метнулся к телефону, наплевав на бедро, молясь,
чтобы линия не расползлась, не разъединилась, прежде чем он успеет подбежать.
— Алло! Алло! — твердил он, стараясь удержаться на дрожащем,
прыгающем полу. Офис раскачивало, как судно в шторм.
Чего он никак не думал услышать, так это голос Роберты.
— Да, доктор, сейчас будете говорить.
Раздался щелчок, такой резкий, что Джоунси поморщился.
Наступило молчание. Джоунси застонал и уже хотел было положить трубку, когда
последовал еще один щелчок.
— Джоунси?
Это Генри! Едва слышно, но все равно Генри!
— Где ты? — завопил Джоунси. — Боже мой, Генри, это место
рушится! И я распадаюсь вместе с ним!
— Я в «Госслине», только я не там. Где бы ты ни был, ты тоже
не там. Мы в больнице, куда тебя привезли после наезда…
Треск, жужжание, шум — и снова Генри, на этот раз куда ближе
и громче. Его единственная соломинка в катастрофе и хаосе… но и не там тоже!
— Что?!
— Мы в Ловце снов, Джоунси! Мы в Ловце снов, и всегда там
сидели! С самого семьдесят восьмого! Ловец — это Даддитс, но он умирает!
Держится из последних сил, но не знаю, сколько еще…
Щелчок, сопровождаемый жужжанием, противным, покалывающим ухо
статическими разрядами.
— Генри! Генри!!!
— …выходи! — Опять еле слышно, но голос у Генри отчаянный: —
Ты должен выйти, Джоунси! Навстречу мне. Беги по Ловцу навстречу мне! Еще есть
время! Мы можем достать этого сукина сына! Слышишь? Мы можем…
Очередной щелчок, и линия отключилась. Корпус его детского
телефона треснул, распался и выблевал беспорядочную путаницу проводов. Все, как
один, оранжевые. Пораженные байрумом.
Джоунси уронил аппарат и поднял глаза к качающемуся Ловцу
снов, этой эфемерной паутине. Он вспомнил фразу, которую они так любили
повторять в детстве, подхваченную из репертуара какого-то комика: «Где б ты ни
был, там ты и есть».
Одно время она почти затмила «День другой, дерьмо все то
же», а может, и вышла на первое место, когда они стали старше и воображали себя
умудренными жизнью, пресыщенными всезнайками. Где бы, ты ни был, там ты и есть.
Только, если верить Генри, это не правда. Где бы они, по их мнению, ни были,
они были не там.
Они находились в Ловце снов.
Джоунси снова поднял голову к потолку. И заметил, что от
центра Ловца отходят четыре основных луча, на которых держались поперечные нити
паутины. Эти четыре луча скрещиваются в середине, ядре этой маленькой
вселенной, основе всего сооружения.
Беги по Ловцу навстречу мне! Еще есть время!
Джоунси повернулся и бросился к двери.
10
Мистер Грей тоже стоял у двери, той, что вела в помещение
опоры. Дверь была закрыта. Неудивительно, учитывая все, что произошло с
русской. Как говорил Джоунси, поздно закрывать дверь конюшни после того, как
лошадь украли. Будь у него лом, все обошлось бы куда проще. Но и сейчас он не
слишком тревожился. Как ему удалось обнаружить, весьма интересным побочным
эффектом эмоциональной стороны человеческой натуры была способность
рассчитывать наперед, чтобы не спровоцировать взрыв накопившихся эмоций, если
замыслы пойдут прахом. Может, это явилось одной из причин, по которой этим
созданиям удавалось выжить так долго.
Предложение Джоунси сдаться, стать своим, таким же туземцем,
то, которое почти заворожило мистера Грея, показалось таинственным и
экзотичным, снова и снова приходило на ум, но мистер Грей упрямо его
отбрасывал. Он выполнит свою миссию здесь, пойдет до конца. А потом — кто
знает? Сандвичи с беконом. И то, что разум Джоунси определял как «коктейль».
Прохладный, освежающий, слегка пьянящий напиток.
Со стороны водохранилища прилетел злой ветер, залепив лицо
мокрым снегом, на мгновение ослепив мистера Грея. Все равно что удар влажным
полотенцем, вернувший его в настоящее, там, где у него имелась незаконченная
работа.
Он попятился к краю квадратной гранитной ступеньки,
поскользнулся и упал на колени, не обращая внимания на кинжальный удар боли в
бедро. Не для того он прошел весь этот путь, черные световые годы и белые мили,
чтобы свалиться с лестницы и сломать шею либо нырнуть в Куэббин и умереть от
переохлаждения в ледяной воде.
