— Минутку! — прохрипел он каким-то чужим, сдавленным
голосом.
Даже из этого положения он видел, что верх левой штанины
потемнел от крови. Ветер в соснах гудел, как холодильник «Электролюкс» самого
Господа Бога.
Генри схватился за дверцу, тихо радуясь, что вел машину в
перчатках, и дернулся что было сил: необходимо во что бы то ни стало выбраться,
освободить диафрагму, иначе он задохнется. Еще мгновение, и он вылетел наружу,
как пробка из бутылки. Какое-то время он не мог двинуться: просто лежал,
отдуваясь, смаргивая налипшие на веки снежинки, глядя на переливающуюся,
колышущуюся снежную сеть. Небо над головой было совершенно обычным, как всегда,
ничего странного, он готов был в этом поклясться в суде на всех Библиях мира.
Только низко нависшие серые брюшки облаков и психоделическое обвальное
мелькание снега.
Пит звал его с нарастающей паникой.
Генри перевернулся, встал на колени, понял, что, кажется,
обошлось, и осмелился подняться. Постоял, качаясь на ветру, опасаясь, что
раненая нога подломится и снова опрокинет его в снег, но устоял. Тряхнул
головой и, ковыляя, обошел «скаут» посмотреть, чем можно помочь Питу. И мельком
глянул в сторону женщины, из-за которой они попали в этот чертов переплет. Она по-прежнему
сидела в позе лотоса посреди дороги, полузанесенная снегом. Жилет развевался и
хлопал по ветру, с ушанки все так же радостно подмигивали ленточки. Она даже не
обернулась посмотреть на них и по-прежнему пялилась в сторону магазина
Госслина. Широкий изгибающийся след протектора прошел примерно в футе от ее
согнутой ноги, и Генри до сих пор не мог понять, как ему удалось ее объехать.
— Генри! ГЕНРИ, ДА ПОМОГИ ЖЕ!
Он похромал по глубокому снегу к противоположной дверце. Ее
заклинило, но когда Генри снова встал на колени и дернул обеими руками, она
нехотя приоткрылась. Генри снова плюхнулся на колени, стиснул плечо Пита и
потянул. Ничего.
— Отстегни ремень, Пит.
Пит повозился немного, но так и не смог найти пряжку, хотя
она красовалась прямо на животе. Осторожно, без малейшего признака нетерпения
(похоже, он все еще был в шоке) Генри отстегнул пряжку, и Пит мешком свалился
на крышу. Голова бессильно свесилась набок. Пит взвизгнул от боли и удивления,
но тут же сообразил, что делать, и, извиваясь ужом, выполз из полуоткрытой
дверцы. Генри подхватил его под мышки и оттащил подальше. Оба свалились в снег,
и Генри вдруг поразило мгновенное дежавю, столь сильное и неожиданное, что он
едва не потерял сознание. Разве не так они играли детьми? Ну конечно! Как в тот
день, когда научили Даддитса лепить снежных ангелов.
Откуда-то донесся пронзительный смех, и Генри растерянно
вздрогнул. И тут же осознал, что смеется он сам. Пит резко сел — широко
открытые безумные глаза, залепленная снегом спина, сжатые кулаки — и немедленно
набросился на Генри.
— Какого хрена ты ржешь? Этот козел едва не отправил нас на
тот свет! Удушу сукина сына!
— Не сына, а саму суку, — поправил Генри, смеясь еще громче.
Вполне возможно, что Пит не расслышал его за воем ветра, но
какая разница! Как давно ему не было так легко!
Пит без особых усилий поднялся с земли, и Генри уже хотел
изречь что-то мудрое вроде того, что тот исключительно легко двигается для
человека со сломанной ногой, но тут Пит снова рухнул, вопя от боли. Генри
подошел ближе и пощупал вытянутую ногу Пита. Похоже, все в порядке, хотя разве
можно определить наверняка сквозь два слоя одежды?
— Она все-таки не сломана, — сказал Пит, морщась от боли. —
Мениск потянул, совсем как когда играл в футбол. Где она? Это точно женщина?
— Да.
Пит встал и, волоча ногу, обошел машину спереди. Оставшаяся
фара по-прежнему героически освещала снег.
— Если выяснится, что она не калека и не слепая, за себя не
отвечаю, — объявил он Генри. — Отвешу такого пенделя, что мигом долетит до
лавки Госслина.
Генри снова разобрал смех, стоило представить, как Пит,
подпрыгивая на здоровой ноге, пинает незнакомку больной. Совсем как блядские
«Рокеттс»!
[13]
— Пит, не смей ее трогать! — закричал он, сильно подозревая,
что всякий эффект от строгого приказа будет уничтожен приступами маниакального
хохота.
— Не стану, если она не будет огрызаться, — пообещал Пит
тоном оскорбленной старой девы, что вызвало новый приступ смеха.
Немного отдышавшись, Генри спустил джинсы и кальсоны, чтобы
взглянуть на рану. Оказалось, что это всего лишь царапина длиной дюйма три на
внутренней стороне бедра. Правда, кровь еще не совсем унялась, но Генри
показалось, что ничего особенно страшного нет.
— Какого дьявола вы тут вытворяете? — крикнул Пит с другого
бока перевернутой машины, «дворники» которой продолжали скорбно шуршать.
Хотя тирада была, как всегда, сдобрена ядреным словцом
(печальное влияние Бивера и биверизмов), Генри снова пришла на ум оскорбленная
пожилая леди-учительница, что привело к очередному приступу веселья.
Он рывком подтянул штаны и выпрямился.
— Почему восседаете здесь посреди долбаной дороги в самую
гребаную метель? Пьяны? Обширялись? Что вы за безмозглая телка? Эй, отвечайте
же! Мы с приятелем едва не откинули копыта из-за вас, можно бы по крайней мере…
ох, МАТЬ ТВОЮ!
Генри подбежал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пит
падает рядом с неподвижной мисс Буддой. Должно быть, опять коленка подвела.
Женщина даже не повернула головы. Оранжевые ленты реяли за спиной. Лицо
обращено к метели, широко раскрытые глаза не мигают, даже когда снежинки,
залетающие в них, тают на теплых живых линзах, и Генри, невзирая на
обстоятельства, вдруг ощутил профессиональное любопытство. На что же они
наткнулись?
3
— О-о, сучье вымя, распротак тебя и этак, до чего же
ПАРШИВО!
— Ну как ты? — спросил Генри и снова захохотал. Что за
дурацкий вопрос!
— А как по-твоему, шринки-бой? — съязвил Пит, но когда Генри
нагнулся над ним, слабо махнул рукой: — Нет, я в порядке, лучше проверь
принцессу Дерьмостана. С чего это она тут уселась?
Генри, кривясь от боли, опустился на колени перед женщиной.
Ныло все тело: ноги, ушибленное о крышу плечо, а шею было трудно повернуть, но,
несмотря на все это, он по-прежнему посмеивался.
Незнакомка нисколько не походила на деву в беде. Лет сорока,
некрасивая и плотно сбитая. Хотя парка казалась довольно толстой, да и под низ
наверняка было немало чего надето, все же она заметно топорщилась спереди,
выпирающими выпуклостями, специально для которых, видимо, и была изобретена
операция по уменьшению груди. Волосы, выбившиеся из-под клапанов ушанки,
очевидно, были подстрижены наспех и кое-как. Она тоже носила джинсы, но из
одной ее ляжки можно было выкроить два бедра Генри. Первое определение, которое
пришло ему на ум, было: деревня. Из тех, что вечно развешивают бельишко на
захламленном дворе, рядом со своим экстра-широким трейлером, а из приемника,
выставленного в открытом окне, несется очередная попса… В крайнем случае
покупает бакалею у Госслина… чем ей еще заняться? Правда, оранжевый жилет и
ленты указывают на то, что она приехала охотиться, но в таком случае, где же ее
ружье? Снегом замело?
