Генри, Джоунси и Пит раскрыв рты слушают Бива, который
объясняет, что им придется спускаться в Ущелье, потому что лучшие олени пасутся
именно там, где растут их любимые кусты.
— Мы с отцом видели там кучу оленей, — захлебывается он. —
Целый миллиард!
Расстегнутая молния на потертой куртке согласно позвякивает.
Они болтают о том, кто добудет самого большого оленя и в
какое место лучше стрелять, чтобы убить с первого выстрела и не причинять
лишних страданий. («Правда, отец говорит, что животные страдают не так, как
раненые люди, — вставляет Джоунси. — Он сказал, Господь создал их иными, чтобы
мы могли охотиться без помех».) Они пересмеиваются, толкаются и спорят о том,
кого из них вывернет наизнанку при виде крови, а Академия Дебилов остается
далеко позади. Впереди же, на их стороне улицы, маячит квадратное здание
красного кирпича, где братья Трекер когда-то делали свой скромный бизнес.
— Если кто и блеванет, так уж не я! — хвастает Бивер. — Да я
сто раз видел оленьи кишки, подумаешь, дело! Помню как-то…
— Эй, парни, — возбужденно перебивает Джоунси, — хотите
взглянуть на «киску» Тины Джин Шлоссингер?
— Кто такая Тина Джин Слоппингер? — скучающе осведомляется
Пит, хотя уже навострил уши.
Увидеть «киску», любую «киску», его заветная мечта: он вечно
таскает у отца журналы «Пентхаус» и «Плейбой», которые тот прячет в мастерской,
за большим ящиком с инструментами. «Киска» — это тот предмет, который его живо
интересует. Правда, от нее он не заводится так, как от голых сисек, наверное,
потому, что еще маленький.
Но «киска» — это и вправду интересно.
— Шлоссингер, — поправляет Джоунси, смеясь. — Шлоссингер,
Питецкий. Шлоссингеры живут в двух кварталах от меня и… — Он неожиданно
замолкает, пораженный внезапной мыслью. Вопрос, который пришел ему в голову,
требует немедленного ответа, поэтому он дергает за рукав Генри: — Слушай, эти
Шлоссингеры — евреи или республиканцы?
Теперь очередь Генри смеяться над Джоунси, что он и делает,
правда, совсем беззлобно.
— Видишь ли, думаю, что технически возможно быть
одновременно и теми, и другими, или… вообще никем.
Генри произносит слово «никем» почти как «никоим», чем и
производит неизгладимое впечатление на Пита. До чего же шикарно звучит, мать
его!
Он велит себе отныне произносить только «никоим, никоим,
никоим»… хотя знает, что обязательно забудет, что он из тех, кто обречен до
конца жизни говорить «никем».
— Плюнь на религию и политику, — говорит Генри, все еще
смеясь. — Если у тебя есть фотка Тины Джин Шлоссингер с голой «киской», я тоже
хочу посмотреть.
Бив тем временем явно возбуждается: щеки пылают, глаза
блестят, новая зубочистка сменяет прежнюю, не догрызенную и до половины. Молнии
на его куртке, той, которую носил старший брат Бивера все четыре года своего
увлечения Фонзом
[17]
, позвякивают громче.
— Она блондинка? — спрашивает он. — Блондинка и в высшей
школе? Супербомба? С такими сиськами! — Он растопыривает руки перед собственной
цыплячьей грудью, и когда Джоунси, улыбаясь, кивает, оборачивается к Питу и
громко выпаливает: — Королева этого года, болван, ясно? Помнишь день встречи
выпускников? Там ее и выбрали! Ее снимок был в газете! На лодке, вместе с Ричи
Гренадо!
— Да, но хреновы «Тигры» продули в тот день игру, а Гренадо
сломали нос, — вставляет Генри. — Подумать только, первая в истории школьная
команда Дерри удостоилась сыграть с командой класса А из Южного Мэна, и эти
олухи…
— Хрен с ними, с «Тиграми», — отмахивается Пит, которого
школьный футбол занимает чуть больше ненавистного икса, хоть и ненамного.
Главное, теперь он знает, о ком идет речь, вспоминает
газетный снимок девушки, стоящей на украшенной цветами палубе баржи для
перевозки целлюлозы, рядом с ведущим игроком «Тигров»: оба в коронах из фольги,
улыбаются и машут зрителям. Волосы девушки обрамляют лицо крупными пушистыми
волнами, платье без бретелек полуоткрывает грудь.
Впервые в жизни на Пита накатывает настоящая похоть —
плотское, кровяное, давящее ощущение, от которого твердеет конец, сохнет во рту
и в голове все мешается. «Киска», конечно, штука интересная, но вот увидеть
местную, свою «киску», «киску» знакомой девчонки, королевы бала… куда
волнительнее! Это, как выражается кинокритик городских «Новостей» об особо
понравившихся фильмах, которые, по его мнению, никак невозможно пропустить, — НАДО!
НАДО — и все тут.
— Где? — спрашивает он Джоунси, уже воображая, как эта самая
Тина Джин Шлоссингер ждет на углу школьный автобус, просто стоит, хихикая с
подружками, не имея ни малейшего представления о том, что проходящий мимо
мальчишка видел, что у нее под юбкой или джинсами, что волосы на ее «киске»
того же цвета, что на голове. — Где это?
— Здесь. — Джоунси показывает на краснокирпичную коробку,
когда-то служившую складом братьям Трекер.
Стены поросли плющом, но осень была холодной, и почти все
листья почернели и засохли. Часть стекол разбита, а остальные заросли грязью.
Каждый раз при виде этого места у Пита мороз идет по коже, возможно, потому,
что взрослые ребята, парни из высшей школы, любят играть в бейсбол на площадке
за строением, и некоторых хлебом не корми — дай поиздеваться над младшими, кто
знает почему, должно быть, от безысходности будней. Но сейчас не тот случай,
поскольку с бейсболом на этот год покончено, и большие парни скорее всего давно
уже переместились в Строфорд-парк, где до самого снега играют в американский
футбол (как только выпадет снег, они начнут выбивать друг другу мозги старыми
хоккейными клюшками, обмотанными изолентой). Нет, беда в том, что в Дерри
иногда исчезают дети. Дерри в этом отношении странный городишко, и когда они в
самом деле исчезают, оказывается, что в последний раз их видели в заброшенных
уголках вроде опустевшего склада братьев Трекер. Никто не говорит вслух об этом
неприятном факте, но все знают. Знают и молчат.
Все же «киска», не какая-то абстрактная «киска» из
«Пентхауса», а самая настоящая «муфта» девчонки с соседней улицы… да, тут есть
на что посмотреть. Вот это бэмс!
— Братья Трекер? — переспрашивает Генри с откровенным
недоверием. Они сами не заметили, как остановились, и сейчас топчутся на
тротуаре, недалеко от здания, пока слабоумные с трудом ковыляют по другой
стороне улицы. — Не пойми меня не правильно, Джоунси, ты для меня авторитет,
клянусь, я тебя уважаю, но чего это вдруг снимку «киски» Тины Джин там
валяться?
