Тварь, сидевшая в Маккарти, с влажным чмоканьем приземлилась
Биву на грудь. От нее несло газами Маккарти, тяжелым зловонием масла, эфира и
метана. Мускулистый кнут обмотал талию Бивера, голова шмыгнула вперед и зубы
сомкнулись на носу жертвы.
Завывая, колотя тварь кулаками, Бивер рухнул на унитаз.
Сиденье и крышка подскочили, когда тварь выбралась наружу. Крышка так и
осталась открытой, но сиденье упало на место. От удара оно сломалось, и Бивер
плюхнулся задом в унитаз, вместе с тварью, продолжавшей вгрызаться в его нос.
— Бивер! Бив, что…
Бивер ощутил, как тварь вдруг застыла, действительно
затвердела, совсем как возбужденный член. Щупальце вокруг талии напряглось,
потом снова ослабло. Дебильная морда с черными глазенками повернулась на звук
голоса Джоунси, и Бив, меркнущими, застланными багровой пеленой глазами,
посмотрел на друга, стоявшего в дверях: челюсть отвисла, в безвольно обвисшей
руке зажат рулон изоленты (больше она ни к чему, подумал Бив, нет…), стоявшего
в дверях, совершенно беззащитного, замершего в потрясенном ужасе. Очередной
обед твари.
— Джоунси, беги отсюда! — вскрикнул Бивер, захлебываясь
кровью и ощутив, что тварь готовится к прыжку, обвил ее руками и прижал к себе,
как любовницу. — Убирайся! Захлопни дверь! Со…
Сожги дом, хотел сказать он. Запри его, запри нас обоих,
сожги ее, сожги заживо, я останусь сидеть на засранном унитазе, удерживать эту
тварь, и если смогу умереть, вдыхая запах жареного, значит, умру счастливым.
Но тварь вырывалась с чудовищной силой, а чертов Джоунси торчал
в дверях с дурацким рулоном ленты и отвисшей челюстью, и будь он проклят, если
как две капли воды не походил на Даддитса, тупой, как стенка, которой ничего не
вдолбишь.
Тварь вновь повернула к Биву безухий нарост головы, чуть
отведенный назад, и прежде чем этот ком рванулся вперед и мир взорвался в
последний раз, в голове Бивера мелькнула прощальная детски-наивная мысль:
Зубочистка, дьявол, мама всегда говорила…
Перед закрытыми глазами взметнулся фонтан красных огней, в
котором цвели черные цветы, и из дальней дали донеслись его вопли.
Предсмертные.
9
Джоунси увидел сидевшего в унитазе Бивера, с чем-то,
выглядевшим гигантским красно-золотым червем, на груди. Он окликнул друга, и
тварь повернула к нему уродливое подобие головы, с налитыми злобой акульими
глазами и зубами, способными перекусить проволоку. В зубах застряло нечто.
Трудно поверить, что это измочаленные остатки носа Бивера Кларендона, но,
вероятнее всего, так оно и было.
Удирай! — вопило в мозгу, но тут же прозвучал второй голос:
Спаси! Спаси Бивера!
Оба обладали одинаковой силой, и поэтому Джоунси оцепенел на
пороге, чувствуя, что ноги весят не меньше тысячи фунтов. Тварь в объятиях
Бивера издавала звуки: обезумевшее чириканье, сверлившее мозг и заставившее
подумать о чем-то очень давнем, только вот о чем?
Бивер, застрявший в унитазе, пронзительно визжал, приказывая
ему бежать, закрыть дверь, и тварь повернула голову на звук его голоса, словно
вспомнив о позабытом дельце, и на этот раз вцепилась Биверу в глаза — вот
дерьмо, прямо в глаза!
Бивер, извиваясь, кричал не своим голосом, пытаясь удержать
тварь, пока та трещала, чирикала и впивалась все глубже, а хвост или что там
еще, сгибался и стискивал талию Бивера, вытаскивая рубашку из комбинезона,
присасываясь к голой коже. Ноги Бивера судорожно дергались: каблуки тонкими
струйками разбрызгивали кровавую воду, тень гротескной куклой плясала на стене,
а этот мерзкий мох распространился по всей ванной, и рос так охрененно быстро…
Джоунси видел, как Бивер забился в последних конвульсиях,
как тварь отпустила его и соскочила как раз в тот момент, когда Бив скатился с
унитаза, повалившись в ванну, прямо на Маккарти, старину
«Внемли-стою-и-стучусь-у-порога-твоего». Тварь свалилась на пол и поползла —
Иисусе, да так быстро! — поползла к нему. Джоунси отступил и захлопнул дверь за
мгновение до того, как тварь ударилась об нее почти с тем же глухим стуком, как
и о крышку унитаза. И с такой силой, что дверь задрожала. В мерцавшей снизу
полоске света металась ее тень. Еще удар. Джоунси решил было схватить стул и
просунуть его в ручку, но какой идиотизм, какая глупость: дверь открывалась
внутрь, а не наружу. Вопрос только в том, поймет ли тварь назначение дверной
ручки и сможет ли дотянуться до нее.
И словно она прочла его мысли — а кто сказал, что это
невозможно? — с другой стороны послышался шорох, и ручка начала поворачиваться.
Кем бы тварь ни была, сил у нее хватало. В один отчаянный момент, когда
давление с той стороны двери продолжало нарастать, когда он уже был уверен, что
тварь сможет повернуть ручку, несмотря на то что он удерживал дверь обеими
руками, Джоунси, охваченный паникой, едва не бросился бежать. Остановило его
лишь воспоминание о том, как она проворна.
Я и трех шагов не сделаю, как она набросится на меня,
подумал он, жалея, что комната так чертовски велика. Ударит, вцепится в ногу, а
потом…
Джоунси из последних сил навалился на дверь, так что едва
жилы на руках не рвались, а губы растянулись на поллица, обнажая зубы. Бедро
выстрелило болью. Чертово бедро, оно не даст ему бежать, спасибо престарелому
профессору, старому мудиле, кто позволил ему сесть за руль, огромное наше вам,
дерьму хренову, но если он не сумеет удержать дверь и бежать тоже не сможет,
что тогда?
Тогда его, понятное дело, ждет участь Бивера. Потому что это
нос Бивера торчал из зубов твари, как шиш-кебаб.
Джоунси со стоном налег на дверь. Давление изнутри снова
усилилось и вдруг ослабло. Из-под тонких досок доносился злобный лай. Джоунси
брезгливо втянул ноздрями эфирно-метановую вонь.
Каким образом тварь толкает дверь? Джоунси не видел у нее
никаких ног, ничего, кроме красно-золотистого хвоста, так что как…
Он с ужасом услышал потрескивание дерева, судя по звукам,
прямо над его головой, и понял, что тварь пустила в ход зубы. Нерассуждающая
паника охватила его. Эта пакость каким-то образом попала в брюхо Маккарти,
сидела в нем, росла, как гигантский цепень из ужастика. Словно рак, только
зубастый. И когда наконец выросла, готовая к новой жизни, просто прогрызла себе
путь.
— Нет, о нет, — тонко всхлипнул Джоунси.
Ручка двери дернулась в обратную сторону. Джоунси почти
видел, как тварь впивается пиявкой в сосновую филенку, намертво обмотав ручку
хвостом или щупальцем, и тянет, тянет…
— Нет, нет, нет, — твердил Джоунси, изнемогая.
Силы вот-вот кончатся и ручка выскользнет из мокрых от пота
рук. По лицу катились крупные прозрачные капли; выпученные от натуги глаза со
страхом уставились в ненадежную преграду. В нескольких дюймах повыше его головы
неустанно пилили зубы. Скоро сверху полетят щепки (если прежде он не разожмет
рук), и в проломе хищно ощерится пасть, в которой исчез нос Бивера.
