— Ну же, — сказал он, — ну же, ну же, ну же.
Но не тронулся места. Не хотел подниматься на этот холм.
— Лучше под горку, чем в горку, — выдохнул он.
Возможно, это означало что-то. Или очередная идиотская
бессмыслица. Кроме того, идти все равно некуда.
Он нагнулся, подцепил ладонью снег: в темноте полные
пригоршни казались пушистой подушкой, и набрал полный рот, не потому, что хотел
пить, просто тянул время. Огни, сиявшие в направлении магазина Госслина, куда
ближе и понятнее, чем те, плясавшие в небе. («Они вернулись!» — вопила Бекки,
как маленькая девочка, сидящая перед телевизором, где в который раз идет старый
фильм Стивена Спилберга.) Но почему-то нравились Генри куда меньше небесных.
Все эти моторы и генераторы… рычали, как голодные звери.
— Это уж точно, кролик, — сказал он.
А потом, поскольку выбора действительно не было, стал
карабкаться на последнее препятствие между ним и настоящей дорогой.
14
Он остановился на вершине, переводя дыхание. Здесь ветер
разгулялся по-настоящему и бесцеремонно проникал сквозь одежду. Левая раненая
нога болезненно пульсировала, и он снова задался вопросом, уж не успела ли
вырасти под импровизированной повязкой небольшая уютная колония
красно-золотистой плесени. Слишком темно, чтобы посмотреть, что, может, и к
лучшему. Отсутствие новостей — хорошие новости.
— Время замедлилось, искривилось пространство, все вперед и
вперед эггмен шагал.
Проверить все равно не было возможности, поэтому он начал
спуск к развилке, где кончалась Дип-кат-роуд.
Этот склон оказался круче, и скоро он только что кубарем не
летел. Набирал скорость, не зная, что испытывает: ужас, подъем духа или некую
нездоровую смесь столь несхожих эмоций. Правда, он мчался слишком быстро,
особенно при почти нулевой видимости, а былые навыки слаломиста так же
заржавели, как те крепления, на которых держались лыжи. По обе стороны тянулись
размытые полосы деревьев, и до Генри внезапно дошло, что все его проблемы можно
разрешить одним махом. И это, как оказалось, не Выход Хэмингуэя. Скорее уж
Выход Боно.
Ветер сдул с головы кепку. Он машинально потянулся за ней,
вытащив палку из снега, и тут же поскользнулся. Черт, не хватало еще
грохнуться. Но, может, это к лучшему, если, конечно, он не сломает ногу.
Падение остановит его. Он встанет и…
В глаза ударил ослепительный свет, свет фар огромного
грузовика, и прежде чем на несколько минут ослепнуть, Генри успел увидеть то,
что показалось ему грузовой платформой для перевозки целлюлозы, стоящей в самом
конце Дип-кат-роуд. В машине, должно быть, находились объемные датчики,
улавливающие каждое постороннее движение. Впереди вытянулся строй вооруженных
людей.
— СТОЯТЬ! — прогремел ужасающий механический голос,
принадлежавший, должно быть, самому Богу. — СТОЯТЬ ИЛИ ОТКРОЕМ ОГОНЬ!
Генри, неловко повернувшись, с размаху сел на снег. Лыжи
слетели с ног. Щиколотка подвернулась так сильно, что он вскрикнул от боли.
Одну палку он потерял, вторая сломалась посередке. От удара воздух вышибло из
легких большим морозным облаком. Генри пропахал снег собственной задницей и
замер в самой неудобной позе. Беспомощные ноги изогнулись неким подобием
свастики.
Зрение постепенно стало возвращаться, и, услышав скрип снега
под сапогами, Генри кое-как умудрился сесть. Еще будет время понять, отделался он
легко или все-таки умудрился что-то сломать.
У подножия холма стояли шестеро. Их неправдоподобно длинные
тени пролегли на сверкающем бриллиантами снегу. На всех парки, рот и нос
прикрывают прозрачные пластиковые маски, куда более надежные, чем старые респираторы
Генри, но назначение, вероятно, то же самое. У всех автоматы. Все нацелены на
него. Хорошо еще, что он оставил «гаранд» Джоунси и свой винчестер у «скаута».
При виде вооруженного человека эти не задумались бы проделать в нем дюжину
дырок.
— Не понял, — прохрипел он. — Вы зря волнуетесь, я не думаю…
— ВСТАТЬ!
Опять глас Божий. Исходит от грузовика. Люди, стоявшие перед
ним, загораживали свет, и Генри сумел разглядеть еще несколько человек у самой
развилки. Все вооружены, за исключением одного, с мегафоном.
— Не знаю, могу ли я…
— НЕМЕДЛЕННО ВСТАТЬ! — скомандовал Бог, и один из стоящих
перед ним выразительно дернул дулом автомата.
Генри, шатаясь, поднялся. Ноги тряслись, щиколотка горела
огнем, но все остальное, похоже, было цело.
Вот и конец странствий эггмена, подумал он и зашелся смехом.
Мужчины смущенно переглянулись, и хотя так и не опустили автоматов, Генри стало
легче на душе, даже от этого более чем скромного проявления человеческих
эмоций.
В сверкающих огнях прожекторов, укрепленных на грузовой
платформе, Генри вдруг заметил что-то темное на снегу. Выпавшее из его кармана
при падении. Медленно, зная, что в любую минуту может получить пулю, Генри
нагнулся.
— НЕ СМЕТЬ ДОТРАГИВАТЬСЯ! — возопил Бог из громкоговорителя,
и солдаты мгновенно взяли автоматы на изготовку: привет, темнота, старая
подружка, глазеющая из каждого дула.
— Сожри дерьмо и сдохни, — огрызнулся Генри — одно из лучших
изречений Бивера — и, подняв пакет, с улыбкой протянул вооруженным людям в
масках: — Мир вам. Кто хочет сосиску?
Глава 12
Джоунси в больнице
1
Это был сон.
И хотя таковым не казался, все же должен был быть сном. Хотя
бы потому, что он уже однажды прошел через пятнадцатое марта, и казалось
чудовищной несправедливостью вынести все это еще раз. Кроме того, он достаточно
хорошо помнил события последних восьми месяцев между серединой марта и
серединой ноября: дети с их уроками, бесконечные телефонные беседы Карлы с
друзьями (в основном сидящими на той же программе Анонимных Наркоманов), лекции
в Гарварде и нудные сеансы физиотерапии, разумеется. Все эти чертовы
приседания-наклоны, вопли боли, когда протестующие связки снова растягиваются,
о, как же все это надоело. Он твердит физиотерапевту Джоанне Морин, что больше
не может. Она его и слушать не желает. Слезы на его щеках, широкая улыбка на ее
лице (ах эта ненавистная нестираемая улыбка королевы бала), но в конце концов
она побеждает и оказывается права. Он действительно смог, этот маленький
моторчик, заряженный волей, но, Господи, какую же цену пришлось за это
заплатить!
Он помнил все это и больше: как впервые встал с постели,
впервые самостоятельно подтер зад, ту ночь в начале мая, когда лег спать,
впервые подумав: кажется, я выкарабкаюсь, ночь в конце мая, когда они с Карлой
занимались любовью в первый раз после несчастного случая, и после он рассказал
ей старый анекдот: «Как трахаются дикобразы?» — «Очень осторожно».
