10
Еще через час Джоунси понял, зачем мистер Грей взял на себя
труд тащить Пита. Именно тогда сигнальный огонь превратился в тусклую свечку,
которая вскоре погасла совсем. Исчезла с мягким хлопком, словно кто-то стукнул
по надутому бумажному пакету. Оставшиеся крупицы легко спланировали на землю.
Они находились на поросшем деревьями гребне, посреди бог
знает чего. Впереди раскинулась заснеженная лесная лощина, на дальнем конце
которой виднелись изъеденные временем холмы и густые заросли неизвестного
кустарника. Нигде ни огонька. И в довершение всего день явно клонился к закату.
Очередная передряга, в которую ты нас втянул, подумал
Джоунси, но не почувствовал ни малейшего раздражения со стороны мистера Грея.
Он остановил снегоход, но не слез.
Север, сказал мистер Грей. Но сказал не для Джоунси.
Ответил Пит, громко, но устало и очень медленно.
— Откуда мне знать? Господи Боже, я не вижу даже, где солнце
садится. Один глаз гикнулся.
Мистер Грей повернул голову Пита, и Джоунси заметил, что
левого глаза больше нет. Веко было высоко поднято, придавая ему идиотски
удивленный вид, а из глазницы росла целая клумба байрума. Длинные пряди свисали
вниз, щекоча щетинистую щеку Пита. Несколько плетей вплелись в редеющие волосы
красно-золотистыми лентами.
Ты знаешь.
— Может, и знаю, — сказал Пит. — А может, просто не хочу
показывать.
Почему?
— Потому что сомневаюсь в твоих добрых намерениях по
отношению к нам, простым смертным, долбоеб ты этакий, — бросил Пит, и Джоунси
вдруг почувствовал абсурдную гордость за друга.
Но растительность в левой глазнице неожиданно дернулась, и
Пит завопил и схватился за лицо. На миг, короткий, но невыносимо долгий,
Джоунси успел ощутить, как красновато-золотые нити проникают прямо в мозг Пита,
где распространяются, как неумолимые пальцы, сжимающие серое вещество.
Ну же, Пит, скажи ему! — вскричал Джоунси. — Ради Христа,
скажи ему!
Байрум снова застыл. Руки Пита упали. Теперь лицо казалось
смертельно бледным в тех местах, где не было красновато-золотистым.
— Где ты, Джоунси? — спросил он. — Найдется там местечко еще
для одного?
Ответ был коротким. Разумеется, нет. Джоунси не понимал, что
с ним случилось. Но твердо знал, что его выживание — последнее крошечное
зернышко его истинного «я» — каким-то образом зависит от его пребывания в этой
комнате. Если он хотя бы приоткроет дверь, с ним будет покончено.
Пит кивнул.
— Я так и думал, — сказал он и обратился к тому, второму: —
Только не мучай меня, парень.
Мистер Грей молча взирал на него глазами Джоунси, не давая
никаких обещаний. Пит вздохнул, поднял обугленную левую руку, вытянул палец и,
закрыв глаза, стал водить им взад-вперед, взад-вперед. И тут Джоунси вроде как
осенило. Теперь он, похоже, понял все. Как звали ту малышку? Ринкенхауэр,
верно? Да. Имя ее он не помнил, но неблагозвучное сочетание звуков вроде
«ринкенхауэр» забыть трудно. Она тоже ходила в школу Мэри М. Сноу, иначе
говоря, Академию Дебилов, хотя Даддитс к тому времени перешел в профучилище. А
Пит? У Пита всегда была забавная манера все запоминать, но после Даддитса…
Слова нахлынули на Джоунси, съежившегося у окна своей
грязной маленькой камеры, откуда он глядел на мир, украденный у него… только
это были не совсем слова, одни открытые гласные, странно прекрасные и до ужаса
понятные.
Ы иис иию, Ит? Ты видишь линию, Пит?
Пит, с лицом исполненным мечтательного благоговейного
удивления, сказал, что видит. И с тех пор проделывал этот трюк с качающимся
пальцем. В точности, как теперь.
Палец замер, хотя кончик все еще подрагивал, как волшебный
прутик лозоходца. Потом Пит показал на гребень, возвышавшийся чуть справа от
снегохода.
— Там, — прошептал он, опустив руку. — Там север. Правь
прямо на эту скалу. Ту, с сосной посредине. Видишь?
Вижу.
Мистер Грей снова включил зажигание. Джоунси рассеянно
подумал, хватит ли у него бензина.
— Можно мне остаться? — спросил Пит. То есть дадут ли ему
наконец умереть.
Нет.
Они снова пустились в путь. Пит обессиленно привалился к
куртке Джоунси.
11
Они обогнули скалу, взобрались на самый высокий холм рядом с
ней, и мистер Грей снова остановился, чтобы потребовать от своего живого
суррогатного сигнального огня новых указаний. Пит снова просчитал направление,
и так они продолжали путь, уходя все дальше и дальше, чуть к западу от севера.
Дневной свет продолжал меркнуть.
Как-то они услышали шум вертолетов, по меньшей мере двух, а
может, и четырех, летевших навстречу. Мистер Грей завел снегоход в густые
кусты, не обращая внимания на ветки, бившие по лицу Джоунси, высекавшие кровь
на щеках и лбу. Пит снова рухнул в снег. Мистер Грей заглушил двигатель и
затащил стонавшего, почти теряющего сознание Пита под самый разлапистый куст.
Там они переждали, пока рокот вертушек затих вдали. Джоунс почувствовал, как
мистер Грей наспех проник в мозг одного из команды и сканировал его, вероятно,
сверяя сведения с теми, что сообщил Пит. Когда вертушки прошлепали к
юго-западу, очевидно, возвращаясь на базу, мистер Грей завел снегоход и
продолжал держаться прежнего маршрута. Снег пошел опять.
Еще через час они остановились на очередном гребне, и Пит
снова покатился со снегохода, на этот раз приземлившись на бок. Он поднял
голову, но лица уже не было. Исчезло под толстым слоем растительности. Он
пытался говорить, но слова давались с трудом: рот был забит вездесущим
байрумом.
Не могу, парень, не могу. Пожалуйста. Отвяжись от меня.
Да, — ответил мистер Грей. Думаю, ты свое дело сделал.
Пит! — крикнул Джоунси и, уже обращаясь к мистеру Грею,
умоляюще прошептал:
Нет! Не смей!
Мистер Грей, разумеется, не среагировал. Но Джоунси успел
увидеть в единственном глазу Пита молчаливое понимание. И облегчение. В это
мгновение Джоунси все еще был способен коснуться разума Пита, своего школьного
друга, того, кто всегда ждал их у ворот школы, прикрывая одной рукой
воображаемую сигарету во рту, того, кто мечтал стать астронавтом и увидеть мир
из своего космического корабля, одного из четверки, спасшей Даддитса от
взрослых парней.
На одно мгновение. Потом он ощутил, как из мозга мистера Грея
что-то взметнулось, и пакость, облепившая Пита, не просто дернулась, а
стиснула. И череп Пита со зловещим скрипом треснул сразу в десяти местах. Лицо…
то, что осталось от лица, втянулось внутрь, как сдувшийся воздушный шар,
мгновенно превратив его в дряхлого старика. Пит грузно повалился головой
вперед, и снег мелкой солью присыпал его пуховик.
