Я этого не видел, подумал Перли. Этого просто не было. Но
Мелроуз дико взвыл, неверяще глядя на искалеченную ногу, и, похоже,
окончательно потерял способность соображать. Перлмуттер увидел торчащую кость,
и все внутренности у него перевернулись.
Курц вскочил, хотя и не с такой быстротой, как выхватил
пистолет, но все же быстро, пугающе быстро, и, схватив Мелроуза за плечо,
впился взглядом в его искаженную физиономию.
— Заткни фонтан, малыш-рядовой.
Но Мелроуз уже ничего не слышал. Он истекал кровью, и Перли
казалось, что верхняя часть стопы отстрелена начисто. Мир перед глазами Перли
катастрофически серел и расплывался. Пришлось призвать всю силу воли, чтобы
сосредоточиться. Если он сейчас отключится, один Бог знает, что Курцу взбредет
в голову сотворить с ним. Перлмуттер слышал немало подобных историй, но
решительно отметал девяносто процентов, считая их либо враньем, либо сплетнями,
распущенными самим Курцем в назидание и устрашение.
Так все это правда? — думал Перлмуттер. Это не
мифотворчество, это миф.
Курц четко, почти с хирургической точностью, прижал дуло пистолета
к самому центру медово-белого лба Мелроуза.
— Прекрати этот бабий визг, рядовой, или я сам его прекращу.
Есть моменты, которые, думаю, следует знать даже тому, у кого чердак слабо
освещен. Такому, как ты.
Мелроузу каким-то образом удалось загнать вой обратно в
глотку, превратив его в тихие жалобны всхлипы. Это, похоже, удовлетворило
Курца.
— А теперь послушай меня, рядовой. Ты должен выслушать, хотя
бы для того, чтобы передать другим. Думаю, твоя нога, вернее, то, что от нее
осталось, послужит достаточно убедительным аргументом, но твоим священным губам
придется поведать подробности. Так ты слушаешь, парень? Слушаешь эти самые
подробности?
Все еще рыдая, выкатив глаза, два голубых стеклянных шара,
Мелроуз кивнул.
Голова Курца быстро, словно у готовящейся ударить гадюки,
метнулась вбок, и Перлмуттер разглядел лицо босса. Безумие было впечатано в
каждую черту так же отчетливо, как боевая раскраска индейца. В этот момент все,
что прежде Перлмуттер думал о своем командире, развеялось прахом.
— А ты, малыш? Слушаешь? Потому что ты тоже вестник. Вы оба
вестники.
Перли кивнул. Дверь открылась, и он с непередаваемым
облегчением увидел Оуэна Андерхилла. Взгляд Курца метнулся к нему.
— Оуэн! Дружище! Еще один свидетель! Еще один, благодарение
Богу, еще один вестник! Ты слушаешь? Понесешь ли слово дальше из этого
счастливого места?
Бесстрастный, как игрок в покер на высокие ставки, Андерхилл
кивнул.
— Прекрасно! Прекрасно!
Курц вновь обратил внимание на Мелроуза.
— Цитирую из Военного устава, третий помощник повара. Часть
16, раздел 4, параграф 3. «Использование неуместных эпитетов, направленных на
оскорбление по признаку всякого рода различий, как-то: расовых, этнических, а
также по половому признаку, противоречат морали и правилам поведения
военнослужащих. Если таковой проступок доказан, виновный наказывается военным
трибуналом или полевым судом в лице соответствующего командного состава», конец
цитаты. Соответствующий командный состав — то есть я, нарушитель устава,
использующий неуместные эпитеты, — то есть ты. Все налицо. Понятно, Мелроуз?
Сечешь фишку?
Мелроуз что-то забормотал, но Курц оборвал его. Оуэн
Андерхилл стоял в дверях, не двигаясь с места, не замечая, как на волосах тает
снег и сбегает по прозрачной маске как пот. Стоял и сверлил Курца взглядом.
— А теперь, третий помощник повара Мелроуз, должен добавить:
то, что я процитировал здесь, в присутствии свидетелей, хвала Господу,
называется «правила поведения», что означает: никакой трепотни о лягушатниках,
фрицах, макаронниках и краснозадых. Сюда же, применительно к данной ситуации,
можно отнести и космических ниггеров. Без всяких оскорблений, надеюсь, ты это
понял?
Мелроуз попытался было кивнуть, но, теряя сознание,
пошатнулся. Перли схватил его за плечи и выпрямил, моля Бога, чтобы Мелроуз не
грохнулся навзничь, прежде чем все это кончится, и Господу одному известно, что
Курцу взбредет сотворить с Мелроузом, если у того хватит наглости отключиться,
прежде чем босс дочитает проповедь.
— Мы собираемся стереть с лица земли этих вторгшихся сюда
незваными мудозвонов, и если они когда-нибудь попробуют вернуться на Терра
Фирма, оторвем их коллективную серую голову и отсечем коллективную серую шею,
если же они станут упорствовать, применим их собственную методику, которую уже
почти освоили, обрушившись на место их обитания в их же кораблях или подобных,
созданных «Дженерал электрик» или «Дюпон», и хвала Господу «Майкрософту»,
оказавшись там, сожжем их города или ульи, или чертовы муравейники, где там они
живут, польем напалмом их янтарные волны пшеницы, сровняем с землей величие их
пурпурных гор, хвала Господу, Аллах акбар, мы наполним огненной мочой Америки
их озера и океаны. Но мы проделаем все это самым пристойным и приличным
образом, без оскорблений по признаку различий пола, религиозных, расовых или
этнических. Мы сделаем это, потому что они имели дерзость явиться не к тем
соседям и сунулись не в ту дверь. Это не Германия тридцать восьмого и не
Оксфорд, штат Миссисипи, шестьдесят третьего. Ну как, мистер Мелроуз, сумеете
передать мои слова остальным?
Глаза Мелроуза закатились так, что из глазниц устрашающе
слепо смотрели белки, колени подогнулись. Перлмуттер снова вцепился ему в
плечо, в надежде удержать, но на этот раз фокус не удался. Мелроуз рухнул, как
подрезанный колос.
— Перли, — прошептал Курц, и когда эти прожигающие насквозь
глаза обратились на него, Перлмуттер самым позорным образом струсил. Как
никогда в жизни. Мочевой пузырь казался раскаленным переполненным мешком,
который вот-вот лопнет и брызнет содержимым прямо в комбинезон. Он мучительно
ощущал, что если Курц увидит темное пятно, расплывающееся в паху адъютанта,
пристрелит без всякой пощады, особенно в нынешнем настроении… но все эти
соображения мало помогали. Наоборот, только хуже становилось. Еще немного, и…
— Да, с… босс?
— Как, по-вашему, он донесет весть? Сумеет передать мои
слова? Достаточно ли он впитал открытую ему мудрость или слишком озабочен своей
проклятой старой ногой?!
— Я… я… — Но тут Андерхилл кивнул, едва заметно, и Перли
мигом воспрял духом. — Да, босс, думаю, он слушал внимательно.
Курц, сначала несколько удивленный пылом адъютанта, все же
слегка отмяк и обратился к Андерхиллу:
— Как насчет вас, Андерхилл? Считаете, он передаст весть?
— Угу, — пробурчал Андерхилл. — Если дотащить его до
лазарета, прежде чем он истечет кровью на вашем ковре.
