Но даже сейчас — и в этом был весь кошмар — он не был
полностью уверен.
— Оуэн, Оуэн, Оуэн! Работайте мозгами, Господь дал вам
неплохие мозги! Мы можем все уладить под шумок, не возбуждая подозрений и не
поднимая мировой паники, поверьте, и без того вони будет немало, особенно после
того, как наш избранный с минимальным перевесом голосов президент прикончит
нашу пауку. Официально мы не можем проделать такого с тремя сотнями штатских. А
если в самом деле отправим их в Нью-Мексико, поместим в образцово-показательную
деревушку лет на пятьдесят — семьдесят за счет налогоплательщиков? А если
двое-трое сбегут? А если — и думаю, именно этого опасаются умники в верхах —
Рипли со временем мутирует? Тогда инфекция, вместо того чтобы мирно скончаться,
приобретет новые формы, куда более устойчивые к окружающей среде. Если же Рипли
действительно разумен, это куда опаснее. Даже пусть и нет, что, если он
послужит серым человечкам чем-то вроде маяка, дорожного знака, отмечающего путь
к нашему миру, ням-ням, приходи и жри, эти парни — лакомый кусочек, и их тут
полно?
— Хотите сказать, лучше перестраховаться, чем потом жалеть?
Курц откинулся на спинку кресла и просиял:
— Именно. Именно. Вы все-таки просекли самую суть.
Что ж, подумал Оуэн, может, это и суть, но дело вовсе не в
ней. Нам небезразличны свои. Пусть мы бываем безжалостны, если приходится, но
даже Кури присматривает за подчиненными. А вот штатские… всего лишь штатские.
Если понадобится сжечь их, значит, пора разводить костры.
— Если еще сомневаетесь, что Бог есть и что Он по крайней
мере часть своего времени проводит в заботах о старом добром хомо сапиенс,
вспомните, как нам несказанно повезло, — сказал Курц. — Сигнальные огни
появились рано и были сразу замечены. Одно сообщение поступило от владельца
магазина, Реджинальда Госслина. Потом прибывают серые человечки. В единственное
время года, когда в этом захолустье появляются люди, и сразу двое видят, как
корабль падает на землю.
— Это была удача.
— Благодать Божия, вот что это было. Их корабль разбивается,
об их присутствии известно, холод убивает и их, и ту космическую перхоть,
которой они начинены. — Курц перечислял, загибая длинные пальцы. Белесые
ресницы часто моргали. — Но это еще не все. Их чертовы имплантаты не сработали:
вместо того чтобы вживляться в организмы хозяев, они превращаются в каннибалов
и пожирают их. Отстрел животных прошел благополучно: мы сумели обезвредить
около ста тысяч тварей, и сейчас у границы округа Касл устроено грандиозное
барбекю. Весной и летом пришлось бы гоняться за насекомыми, которые могли бы
перенести Рипли за пределы зоны, но не сейчас. Не в ноябре.
— Но какие-то животные могли прорваться.
— Вполне вероятно, как и люди. Однако Рипли распространяется
медленно. С этим все в порядке, потому что мы успели задержать подавляющее
количество инфицированных носителей. Кроме того, корабль уничтожен, а то, что
они привезли с собой, не пылает, а скорее тлеет. Мы вполне ясно дали понять:
приходите с миром или с поднятым оружием, но не пытайтесь больше прокрасться
сюда тайком со своей пакостью, потому что больше мы этого не потерпим. Не
думаю, что они заявятся еще раз, по крайней мере в ближайшем будущем. Они
телились чуть не полвека, прежде чем зайти так далеко. Жаль только, что мы не
смогли сохранить корабль для ученых-экспертов… но он тоже мог быть заражен
Рипли, так что… Знаете, чего мы опасались больше всего? Что либо серые
человечки, либо сам Рипли найдет кого-то вроде «Тифозной Мэри»
[55]
, иначе
говоря, носителя, который, не заразившись сам, сможет распространять грибок в
окружающую среду.
— Вы уверены, что такого человека не нашлось?
— Почти. Если… Не важно, для этого существуют кордоны, —
улыбнулся Курц. — Так что мы, можно сказать, счастливчики, солдат. Избранники
судьбы. Сто против одного, что «Тифозной Мэри» не существует, серые человечки
мертвы и весь Рипли сосредоточен в Джефферсон-тракт. Удача или Бог, выбирайте
сами.
Курц опустил голову и потер переносицу, как человек,
страдающий насморком. Когда он вновь поднял голову, глаза влажно блестели.
Крокодиловы слезы, подумал Оуэн, но, говоря по правде, совсем не был в этом
уверен. А к мыслям Курца доступа не было. Даже телепатическая волна либо не
докатилась сюда, либо Курц нашел способ ее отсечь. Но когда Курц снова
заговорил, Оуэн почти уверился, что слышит настоящего Курца, человеческое
существо, а не Злого Тока-Крока.
— Это последнее дело, Оуэн. Как только работа будет
закончена, собираюсь откланяться. Здесь хватит работы, по моим подсчетам, дня
на четыре, самое большее — на неделю, если буран действительно разыграется
такой, как предсказывают, а в здешних местах погода шутить не любит, но
настоящий кошмар ждет нас завтра утром. Думаю, что продержусь до конца и свою
часть работы сделаю, но потом… что ж, я готов удалиться на покой, в тень, и
пастись на травке. Но перед этим поставлю их перед выбором: заплатить мне или
прикончить. Думаю, они предпочтут заплатить, потому что я в любой момент
способен выкопать кучу зарытых скелетов: урок, который я усвоил от Дж. Эдгара
Гувера. Правда, я уже почти на грани полнейшего равнодушия к собственной
участи. Мне как-то вдруг стало все равно. Кроме того, мне приходилось бывать и
не в таких переделках: в восемьдесят девятом, на Гаити, мы всего за час уделали
восемь сотен. Мне они до сих пор снятся. Но тут… тут совсем другое. Хуже. Куда
хуже. Потому что эти несчастные ублюдки, там, в сарае, в загоне и на выгуле, —
они американцы. Парни, которые водят «шевви», бегают за покупками в «Кей
Март»
[56]
и не пропускают ни одной серии «Скорой помощи». При мысли о расстреле
американцев, хладнокровном убийстве американцев, у меня все внутри
переворачивается. Я делаю это только по суровой необходимости, чтобы раз и
навсегда исключить опасность для нашей страны, и еще потому, что большинство из
них так или иначе умрут, и при этом куда более страшной смертью. Понимаете?
Оуэн Андерхилл молчал. Похоже, пока что ему удается
сохранять каменно-застывшее выражение лица, но стоит ему заговорить, как Курц
поймет, в каком он ужасе. Безумном ужасе. Он знал, чем кончится дело. Но одно
дело — знать и совсем другое — слышать. Собственными ушами.
Мысленно он уже видел солдат, пробирающихся по снегу к
амбару. В ушах звучал рев громкоговорителей, приказывающих задержанным
собраться в одном месте. Он никогда не участвовал в подобных операциях и не был
на Гаити, но приблизительно представлял, как все будет. Как должно быть.
Курц не сводил с него настороженного взгляда.
— Не скажу, что окончательно простил вам сегодняшнюю глупую
выходку, что все быльем поросло, но вы у меня в долгу, дружище. Не нужно быть
телепатом, чтобы пронюхать, как вы отнеслись к сказанному мной, но не стану
попусту тратить силы и время, чтобы посоветовать вам поскорее повзрослеть и
спуститься с небес на землю. Все что могу сказать: вы нужны мне. И именно на
этот раз вам придется мне помочь.
