Он осознал — без удивления, — что ненавидит мистера Грея.
Но тут мистер Грей как сущность — как нечто, что можно
реально ненавидеть — опять исчез, вытесненный облаком, которое Джоунси впервые
наблюдал в охотничьем домике, когда голова серого создания взорвалась. Оно
куда-то отправлялось, как в тот раз, когда искало Эмила Дога. Тогда ему был
нужен Бродски, потому что в файлах памяти Джоунси не имелось упоминаний о том,
как завести снегоход. Теперь ему понадобилось что-то еще. Должно быть,
поджидает, кто бы его подвез. Что ж, вполне логичное предположение.
А что осталось? Что осталось охранять офис, где корчились
последние клочки Джоунси — Джоунси, выброшенного из собственного тела, как
мусор из кармана? Облако, разумеется; та субстанция, которую вдохнул Джоунси.
Штука, которая должна была убить его, но по какой-то причине не убила.
Облако не обладало способностью думать. В отличие от мистера
Грея. Хозяин дома (теперь уже не мистер Джоунс, а мистер Грей) удалился, отдав
жилье на попечение термостатов, холодильника и плиты. А в случае беды включится
детектор дыма и сигнализация автоматически наберет номер полицейского участка.
Все же, поскольку мистер Грей убрался, Джоунси мог выйти из
офиса. Не затем, чтобы вернуть власть: если он хотя бы попытается, красное
облако немедленно его заложит, и мистер Грей тут же примчится из своей
разведывательной экспедиции. Тогда Джоунси почти наверняка схватят, прежде чем
он успеет ретироваться под защиту офиса братьев Трекер, с его доской
объявлений, пыльным полом и единственным, заросшим грязью оконцем в мир… только
на нем до сих пор виднелись четыре чистых полумесяца, верно ведь? Четыре
отпечатка, в тех местах, где четверка мальчишек прислонялась лбами к стеклу,
пытаясь разглядеть прикнопленную к доске фотографию: Тина Джин Шлоссингер с
поднятой юбчонкой.
Нет, вернуть власть никак не удастся, и как это ни горько,
придется смириться.
Но он может попробовать добраться до своих файлов.
Стоит ли рисковать? Что ему это даст? Может, и даст, если
знать, чего хочет мистер Грей. Разумеется, если не считать того, что ему
позарез нужно куда-то добраться.
Кстати, куда?
Ответ пришел неожиданно, потому что дал его Даддитс:
Ют. Исе Ей оет а ют. «Мистер Грей хочет на юг».
Джоунси отступил от грязного окна в мир. Да и смотреть было
особенно не на что: снег, тьма и мрачные деревья. Утренняя метель теперь
казалась цветочками. А ягодки — вот они!
Мистер Грей хочет на юг.
Насколько далеко? И зачем? В чем тут загвоздка?
На этот раз Даддитс молчал.
Джоунси повернулся и, к своему удивлению, заметил, что на
доске объявлений уже не было ни карты маршрутов, ни фото девушки. Вместо них
появились четыре цветных снимка мальчишек. Все сняты на одном фоне: средняя
школа Дерри, и подпись внизу одинакова: ШКОЛЬНЫЕ ДНИ, 1978. Джоунси — слева.
Лицо расплылось в доверчивой улыбке от уха до уха, улыбке, разрывавшей сейчас
его сердце. Рядом Бив. Его улыбка открывает дыру на месте переднего зуба —
результат неудачного падения на катке. Год-другой спустя дыру заполнил протез.
Пит, с его круглым смугло-оливковым лицом и постыдно короткой стрижкой,
воспитательным бзиком отца, твердившего, что не для того он сражался в Корее,
чтобы видеть, как сын превращается в хиппи. И наконец, Генри, Генри в толстых
очках, всегда напоминавших Джоунси Денни Данна, мальчика-детектива, героя
книжного сериала, которым Джоунси зачитывался в детстве.
Бивер, Пит, Генри. Как он любил их, и как несправедливо
внезапно оборвалась эта долгая дружба. Как ужасно несправедливо…
И тут снимок Бивера Кларендона ожил, насмерть перепугав
Джоунси. Широко распахнув глаза, он тихо сказал:
— Головы у него не было, помнишь? Она лежала в канаве, и
глаза были забиты грязью. Что за хрень собачья! То есть просто член Иисусов!
О Боже, подумал Джоунси, когда вдруг нахлынуло это:
единственное, что он позабыл из их первой охотничьей поездки в «Дыру в стене».
Забыл… или постарался выбросить из памяти? Как и остальные… Может быть.
Вероятно.
Потому что в последующие годы они толковали обо всем, что
случилось в далеком детстве, делились впечатлениями… и все такое. Все, кроме
этого.
Головы у него не было… Глаза забиты грязью.
Что-то случилось с ними тогда, что-то, связанное с тем, что
происходит с ним сейчас.
Если бы только я знал, что это, думал Джоунси. Если бы знал…
2
Энди Джанас обогнал остальные три грузовика в их маленьком
караване, оставил их далеко позади, потому что водители в отличие от него не
привыкли ориентироваться в этом белом дерьме. Сам он вырос в Северной Миннесоте
и чего только там не навидался. В том числе и таких вот метелей. Кроме того, он
вел одну из лучших армейских машин — «шевроле» последней модели, полноприводный
пикап, и все приводы сегодня задействованы. В его семье дураков не водилось,
что правда, то правда.
Все же на шоссе почти не было снега: пара армейских
снегоочистителей прошла с час или около того назад (вскоре он их догонит, а
тогда сбросит скорость и поплетется за ними, как примерный мальчик), и с тех
пор на бетон навалило всего два-три дюйма. Беда в том, что сильный ветер
поднимал клубы снега, и дорога превращалась в сплошной белый призрак.
Приходилось полагаться на светоотражающие указатели. Держать их в поле зрения
было непростым фокусом, которого все эти олухи просто не знали, а может, на их
грузовиках фары стояли слишком высоко, чтобы выхватывать из клубящейся белизны
светящиеся таблички. А когда ветер по-настоящему зверел, даже указатели
исчезали, чертов мир становился сплошной белой пропастью, и приходилось снимать
ногу с педали и пережидать, пока налетит очередной снежный заряд, а тем
временем не сбиться с дороги. Но с ним все в порядке, а на непредвиденный
случай есть рация. Кроме того, сзади идут еще снегоочистители, сохраняя идущий
к югу отрезок шоссе открытым от Прескайл до Миллинокета.
В кузове грузовика лежали два свертка в тройной упаковке. В
одном находились туши двух оленей, убитых грибком Рипли. Во втором — и это
больше всего беспокоило Джанаса — лежало тело серого человечка, медленно
превращавшееся в красновато-оранжевый бульон. Оба свертка везли к докторам
Блю-базы, находившейся в местечке с названием…
Джанас глянул на защитный козырек, где под резинкой торчали
бумажный листок и шариковая ручка. На бумаге было нацарапано: МАГ. ГОССЛИНА.
СЪЕЗД 16, ПОВОРОТ L.
Он будет там через час. Может, и меньше. Докторишки
наверняка заявят, что уже получили все образцы и пробы животных, которые
требовались, и туши оленей сожгут, но вот серый может их заинтересовать, если к
тому времени окончательно не превратится в пюре. Холод может немного замедлить
процесс, но так это или нет, в принципе Энди не касается. Его забота —
добраться туда, отдать образцы. А потом доложить по начальству и ответить тем,
кто имеет право задавать вопросы, о ситуации на наиболее спокойном участке.
Том, что к северу от секретной зоны. Коротая время, пока позовут к начальству,
он успеет выпить большую кружку горячего кофе и съесть огромную тарелку
яичницы. Если сильно повезет, найдется даже чем сдобрить кофе. Да, неплохо бы.
Подбросить в топку дровишек, а потом прилечь…
