— Только не говори, что чай со сливками в «Фортнуме» разорит нас. Не забывай, что мы собираемся брать деньги за свои услуги, — сказала Констанция.
— А это мы еще даже не обсудили, — бросила Пруденс, оглядываясь. — Может быть, сделаем гибкую систему оплаты? Богатые платят больше, чтобы можно было брать меньше с бедных.
— Согласна, — решила Констанция. — Конечно, гораздо проще, когда они присылают плату сразу же в письме, но нельзя ожидать, что все будут так поступать.
— К тому же расходы всякий раз будут разными, — продолжала Пруденс, открывая дверь в гостиную. — Например, нам может понадобиться купить билет на поезд или нанять кеб…
— Но мы же не знаем, каких именно услуг от нас будут ждать и какие расходы это может за собой повлечь. — Констанция подошла к секретеру. — Мне кажется, нужно брать почасовую таксу по гибкой шкале с компенсацией накладных расходов и предусмотреть дополнительную плату в особых случаях. — Она достала лист бумаги. — Здесь папин герб. Нам нужна простая бумага. — Она принялась рыться в ящике секретера.
— Мне кажется, нам всем следует пойти на встречу с мисс Уэсткотт, — поразмыслив, объявила Пруденс. — Мы знаем, кто она, а она понятия не имеет, кто мы. И даже если бы она знала, то не меньше нас заинтересована в соблюдении тайны.
— С остальными клиентами придется маскироваться. Темные вуали и измененные голоса… — говорила Констанция, усаживаясь за секретер и обмакивая перо в чернильницу. — Прекратите смеяться и попытайтесь сосредоточиться. Я говорю совершенно серьезно. Итак, что будем писать?
Они как раз закончили надписывать адрес на конверте, когда в дверь постучали и на пороге появился Дженкинс с письмом в руке.
— Это принесли для вас, мисс Кон. Посыльный ждет ответа. Констанция повернулась и протянула руку:
— Спасибо, Дженкинс. А вот письмо, которое нужно отправить сегодня вечером. Вы могли бы это сделать?
— Разумеется, мисс.
Они обменялись конвертами.
Констанция посмотрела на почерк. Он был ей незнаком, но определенно писал мужчина. Черные чернила, четко прописанные буквы, никаких завитушек. Девушка сразу же инстинктивно поняла, от кого оно. Почерк был так же характерен для этого человека, как и его голос. Совершенно неожиданно Констанция почувствовала, как у нее замерло сердце. Стараясь не обращать на это внимания, она сделанным спокойствием вскрыла конверт серебряным ножом и развернула лежавший внутри лист бумаги. Подпись оказалась именно той, которую она и ожидала увидеть.
— Ну, что там? — спросили сестры.
— Это от Макса Энсора. Приглашение поужинать сегодня вечером. — Констанция прочитала вслух короткую записку, радуясь, что ее голос звучит, как всегда, ровно, а сердце уже успокоилось. — Если я не занята…
— А ты как раз не занята.
— Это верно. — Она задумчиво посмотрела на лист бумаги. — Идти или не идти?
— Вот уж действительно вопрос вопросов. — Пруденс взяла новый лист бумаги, на этот раз украшенный гербом, и положила перед Констанцией. — Посыльный ждет ответа.
— Вам не кажется, что он торопит события, предлагая мне интимный ужин тет-а-тет, особенно после того, как сегодня днем мы приложили все усилия, чтобы поставить его в неловкое положение? — спросила Констанция. — И вообще, с чего это ему вздумалось ужинать со мной?
— Если не пойдешь, то никогда этого не узнаешь, — как всегда, здраво рассудила Пруденс.
— Ты права. И полезно прощупать его насчет гувернантки, — задумчиво нахмурившись, сказала Констанция. — Должен же он что-нибудь знать о ней.
Пруденс с понимающей улыбкой посмотрела на сестру.
— Это будет очень полезно, — согласилась она. — Так что напиши, что ты согласна, и пойдем тебя одевать.
— Интересно, он повезет тебя в «Савой» или «Кафе ройял»? — принялась размышлять Честити.
— «Кафе ройял», — со знанием дела сказала Пруденс, размахивая листом бумаги, чтобы быстрее высохли чернила. Она отняла письмо у Констанции, опасаясь, как бы та не передумала. — Готова поспорить. Хотя, — задумчиво добавила она, — «Савой» больше в его стиле. Судя по манере одеваться и по тому, как он держится. Но «Кафе ройял» больше подходит для тихого интимного ужина. А в «Савое», с другой стороны, лучше кормят.
Сестры не прерывали ее монолога, потому что в подобных вещах она всегда оказывалась права. Наконец Пруденс приняла решение:
— Мы оденем тебя для «Кафе ройял». — Она сложила записку и протянула ее терпеливо ожидавшему дворецкому. — Вот, Дженкинс. Не перепутайте, которое из них отдать посыльному.
— Мисс Пру! — негодующе воскликнул он.
— Я пошутила, Дженкинс.
Она чмокнула его в щеку, и он, смущенно покраснев, поспешно вышел.
Макс Энсор вставил бриллиантовые запонки в высокий воротничок рубашки. Такие же запонки поблескивали в его манжетах. Его камердинер стоял в дверях, держа в руках плащ с ярко-алой подкладкой и черный шелковый цилиндр.
— Ну, вот и все, полагаю. — Макс одернул фалды фрака и приподнял ногу, чтобы посмотреть на свои черные туфли. Они сверкали, начищенные специальным кремом, который Марсел изготавливал на основе шампанского. — Поздравляю, Марсел, это превосходно.
Макс с готовностью признавал, что страдал некоторым тщеславием, но при этом был готов первым посмеяться над своим пристрастием к хорошей одежде, которое Марсел разделял с хозяином.
— Да, сэр.
Камердинер поклонился и с присущим только людям его положения восхищением посмотрел на то, как изящно сидит фрак на широких плечах хозяина. Он почти с благоговением набросил плащ поверх фрака и принялся суетливо расправлять складки.
— Найти вам кеб, сэр?
— Нет, сегодня прекрасный вечер. Я пройдусь пешком до Манчестер-сквер и возьму кеб там. — Он принял из рук Марсела белые перчатки. — Думаю, я вернусь не позже часа.
— Слушаюсь, сэр. — Камердинер открыл дверь спальни.
Макс направился по широкому коридору к парадной лестнице. Проходя мимо узких ступеней, ведущих наверх в детскую, он остановился, услышав, как что-то с грохотом упало на пол и разбилось, вслед за чем раздался истошный крик ярости. Усталый голос произнес:
— Если ты не хочешь этого, Памела, я сейчас все унесу. Не из-за чего плакать.
Вопли продолжались какое-то время, потом внезапно утихли. Последовала напряженная тишина. Затем снова послышался терпеливый усталый голос:
— Пожалуйста, Памела, не делай этого.
Макс никогда не обращал никакого внимания на мисс Уэсткотт. Наверное, он встречал ее в течение дня и уж совершенно точно видел ее, когда она приводила свою воспитанницу в гостиную навестить леди Грэм. Однако он не смог бы сказать, как она выглядит. Но усталая покорность в ее голосе привлекла его внимание. После того, что он услышал сегодня днем о том, как Летиция обращается с бедной женщиной, и хорошо зная, как она балует своего ребенка, он мог себе представить, насколько тяжела жизнь гувернантки в этом доме.
