— Браво, Пру, — сказала Констанция. — И что вы на это скажете, Генри?
Генри выглядел так, словно его ударили обухом по голове и оглушили. Он уже не мог сопротивляться поразительному напору этих женщин.
— Мне не разрешат уехать в Лондон. Отец никогда не согласится дать мне отпуск.
— Вы плохо слушали, Генри. — Констанция слегка наклонилась к нему. — Пру сказала, что прежде всего вы должны объявить отцу о своем намерении начать самостоятельную жизнь. Вам не нужно будет спрашивать у него разрешения. Вы просто уедете и начнете новую жизнь. Если вы не в силах поговорить с ним, напишите ему. Уезжайте ночным поездом, если вам так будет легче. Вы можете остановиться у нас на несколько дней, пока не найдете, где будете жить с Амелией. Амелия сможет скрывать свое замужество еще пару месяцев и продолжать работать у Грэмов, если это необходимо. Это даст вам больше времени для того, чтобы устроиться. Но прежде всего вы должны пожениться. Он растерянно потер глаза:
— Но гражданский брак… Наверняка Амелии это не понравится. Она захочет, чтобы у нас была настоящая свадьба.
— Амелия хочет вступить в брак… любой — церковный или гражданский. Важно лишь, чтобы у нее было брачное свидетельство и кольцо на пальце, — уверенно заявила Констанция. — Если вы напишете ей письмо и расскажете о ваших планах, мы сможем взять это письмо с собой и передать ей в четверг.
— У меня есть карандаш и бумага. — Пруденс порылась в сумочке и достала записную книжку и карандаш. — Вот.
Генри посмотрел на свои остывшие сардинки, потом перевел взгляд на сестер, выжидательно глядевших на него. От них исходила непреодолимая сила, и он подумал, что волей и упорством они могли помериться с его отцом. В нем проснулась надежда. Если они будут поддерживать его, он сможет это сделать.
— Когда мне приехать в Лондон? — спросил он.
Они заулыбались, и он почувствовал, что их одобрение окрыляет его.
— Чем скорее, тем лучше, — ответила Пруденс. — В будущие выходные, если хотите. Мы будем ждать вас в воскресенье.
Он судорожно перевел дыхание и выпалил:
— Да, решено. В воскресенье.
— Мы обо всем договоримся с Амелией, и в следующий четверг, когда у нее будет выходной, вы сможете пожениться.
— О Бог мой, — сказал он, покачав головой, — все это так внезапно.
Генри начал писать, а сестры вернулись к своему остывшему чаю.
Спустя полчаса они уже возвращались на станцию. Письмо Генри к Амелии лежало у Констанции в сумочке.
— Ты думаешь, он приедет? — спросила Пруденс с озабоченным видом.
— Да, я уверена, что он не подведет Амелию, особенно после того, как он дал обещание, — ответила Честити. — Кроме того, он будет бояться, что мы вернемся и расскажем обо всем его отцу. Кон ясно дала ему понять, что именно это мы и сделаем, если он не появится в воскресенье.
— Это было довольно жестоко, — призналась Констанция, имея в виду угрозу, которую она высказала при расставании с Генри. — Но я решила, что страх придаст ему решительности. Хочется верить, что мы поступаем правильно, заставляя его жениться на Амелии, — добавила она с сомнением. — Этот Генри такая размазня!
— Не думаю, что тебе следует об этом беспокоиться, — твердо заявила Пруденс. — У Амелии хватит сил и решительности на обоих. К тому же ей известны его слабости. Она будет главой семьи, а он будет делать то, что ему скажут. Если она справляется с таким исчадием ада, как юная Памела Грэм, справиться с Генри для нее будет сущим пустяком.
Констанция кивнула и рассмеялась:
— Ты права. Интересно, у Макса есть секретарь?
— А что?
— Если нет, я уверена, что он ему нужен. И Генри Франклин кажется мне очень подходящей кандидатурой.
— Кон, нельзя же так бессовестно манипулировать людьми! — укорила сестру Пруденс.
— Почему бы и нет? — лукаво улыбнулась Констанция. — Посмотрим, удастся ли мне уговорить его.
— Итак, муж будет работать на Макса, жена — на его сестру, и никто из них не будет знать о том, что эти двое женаты? — Честити покачала головой.
— Но это продлится лишь до тех пор, пока Амелии не придется прекратить работать у Грэмов из-за беременности, — сказала Констанция. — Вряд ли это можно назвать обманом.
— Расскажи это кому-нибудь другому, — фыркнула Пруденс.
— Все равно я с ним поговорю, — рассмеялась Констанция.
Они сели на скамейку, приготовившись ждать поезд, и Честити вздохнула:
— Ну и утомительное же это дело — посредничество. А завтра еще придется разбираться с этим Анонимом и его проблемами.
— Нет покоя тем, кто сам ищет себе приключений, — проговорила Констанция.
— Нет покоя тем, кто находится в стесненных обстоятельствах, — поправила ее Пруденс.
— Мы спрячемся за занавеской в дальнем углу, Чес, — говорила Пруденс, когда на следующее утро они входили в маленький магазинчик. — Миссис Бидл говорит, что нам будет хорошо все слышно, если вы с Анонимом встанете недалеко от полки с печеньем.
Она жестом указала на пыльный угол, где на полках стояли коробки с печеньем вперемежку с вазами, наполненными леденцами и лакричными конфетами.
В это время из-за занавески вышла полная женщина с седыми волосами, забранными в аккуратный пучок, и в шуршащем накрахмаленном фартуке.
— У вас еще есть время выпить по чашечке чая, мисс Кон, если джентльмен появится только к одиннадцати часам, — сказала она. — Я всегда пью чай в это время. И съешьте по кусочку кекса, который я испекла сегодня утром. Если кто-нибудь войдет в магазин, мы услышим колокольчик. — Она указала на колокольчик, висевший над дверью.
— О, я обожаю кексы! — воскликнула Честити. — Кусочек кекса подбодрит меня перед этим суровым испытанием.
— Если тебе так не хочется этого делать, я сама поговорю с Анонимом, — предложила Пруденс.
— Нет, конечно же, нет, я просто пошутила.
Честити вслед за сестрами обогнула прилавок и прошла за занавеску в маленькую кухоньку, где на плите весело свистел чайник.
— Садитесь, — пригласила миссис Бидл.
Она указала на круглый стол, посредине которого красовался кекс, украшенный ягодами черной смородины. Потом она расставила чашки, нагрела чайник, насыпала в него нужное количество чаю и залила кипятком.
— Ну вот, — сказала она, ставя на стол кувшинчик с молоком и сахарницу. — А сейчас я положу вам по кусочку кекса.
Констанция ненавидела кексы. Они были слишком сладкими и сдобными на ее вкус, но из вежливости она взяла предложенный ей кусочек. Она решила, что подсунет его Честити, когда хозяйка отвернется.
Зазвенел колокольчик, и миссис Бидл отодвинула занавеску и выглянула наружу.
