Макс покачал головой:
— Мы не будем ее заводить. — Он обошел машину сзади и наклонился, чтобы заглянуть под нее. — Прекрасно, так я и думал. У кадиллаков всегда бывает краник, поэтому нам не придется отсасывать горючее через шланг. — Он выпрямился. — А теперь кто-нибудь пусть принесет ведро. Констанция, поищи рукой вот здесь.
Констанция встала на колени на каменный пол и засунула руку под машину.
— Слева от тебя есть краник. Нашла? — спросил Макс. Ее пальцы коснулись краника.
— Да, он здесь.
— Хорошо. Держи руку на кране, а вы, Пруденс, принесите ведро и поставьте его под кран. Вот так, хорошо. Констанция, открывай кран. Пусть горючее медленно вытекает в ведро. Медленнее, еще медленнее… чтобы можно было регулировать размер струи. Нет, это слишком быстро. Закрой кран.
— Было бы намного проще, если бы ты сам сделал это, — сказала она, сжимая зубы от прилагаемых усилий. Ее голос звучал приглушенно, пальцы ломило от напряжения, спина затекла от неудобного положения. — Ты-то знаешь, как это надо делать.
— О нет. Это ваше дело. Я предпочитаю в это не ввязываться, чтобы мои руки остались чисты. — В подтверждение своих слов он демонстративно засунул руки глубоко в карманы пальто. — Честити, вам понадобится еще несколько ведер.
— Я принесу их из подсобки.
— И вообще, что это за гадость? — спросила Пруденс, выпрямляясь и брезгливо сморщив нос.
Она сняла очки, потому что стекла запотели, и, близоруко щурясь, пыталась разглядеть Макса в полумраке гаража.
— Это топливо. Мотор не может работать без топлива, или вы этого не знали?
— Нет необходимости в этом менторском тоне, — заметила Пруденс, снова водружая очки на нос. — На самом деле я разделяю мнение Честити, что путешествовать на лошадях гораздо предпочтительнее. — Она снова наклонилась над ведром. — Ты справишься, Кон?
— Думаю, что да. Мне кажется, я могу теперь регулировать размер струи… если держать кран открытым лишь наполовину.
— Ну хорошо, достаточно. Нам вовсе не нужно сливать все топливо, — сказал Макс.
Констанция быстро закрыла кран, поднялась с колен и с гримасой отвращения вытерла перепачканные руки о фартук.
— Мне кажется, я поняла, в чем состоит план. На сколько там осталось топлива?
— По моим подсчетам, достаточно, чтобы проехать две мили. Такой большой и тяжелый автомобиль должен расходовать не менее галлона за десять миль. Но где-то должны быть запасные канистры с топливом. Возможно, позади сиденья.
Констанция заглянула за сиденье:
— Здесь три канистры.
— Достань их.
Она вытащила канистры одну за другой, морщась от усилия. Казалось, что они весят целую тонну. Она с возмущением посмотрела на Макса, но тот либо не заметил этого взгляда, либо предпочел проигнорировать его.
— А теперь вылейте по полканистры в пустые ведра. Но очень осторожно. Это опасная жидкость и очень легко испаряется… к тому же быстро воспламеняется.
— Успокоил, называется, — пробормотала Констанция. — Надо полагать, ты соизволишь сам поднять эту чертову канистру? — Она с трудом оторвала канистру от пола и приподняла ее.
— Совершенно верно. Разве не ты утверждала, что женщины во всем должны быть равны с мужчинами?
— Существуют некоторые физиологические различия, которых нельзя отрицать, — резко ответила она. — И твой сарказм здесь совершенно неуместен.
— Приношу извинения. — Он попытался скрыть улыбку, но тщетно.
— Давай помогу, — сказала Пруденс.
Она придержала канистру, пока Констанция выливала содержимое в ведро.
— Честити, вы не смогли бы найти где-нибудь масло для ламп? — спросил Макс.
— А много?
— Как можно больше.
— Я посмотрю в кладовке. По-моему, там стоит бочонок с маслом. — Честити направилась кдверям, потом остановилась, взявшись за ручку. — Я уверена, что смогу докатить этот бочонок через весь двор до конюшни без всякой помощи.
Она выжидательно посмотрела на Макса, но тот ничего не сказал, лишь продолжал стоять, прислонившись к каменной стене и продолжая держать руки в карманах.
— Я помогу тебе, Чес, — сказала Пруденс.
Она предоставила Констанции самой возиться с наполовину опустевшей и значительно полегчавшей канистрой и последовала за Честити.
Констанция поставила полупустую канистру на пол, открутила крышку второй канистры и попыталась приподнять ее, даже не взглянув в сторону Макса. Глядя на ее героические усилия, Макс не смог остаться равнодушным наблюдателем.
— Ладно, я сам это сделаю.
— Спасибо, я справлюсь сама, — с ледяным достоинством произнесла она. — Ты же не захочешь испачкать свою одежду. Или замарать свои безупречно чистые руки. Бог мой, ты же можешь сломать ноготь!
— Отдай мне канистру.
Он шагнул вперед и взялся за ручку канистры. Констанция попыталась воспротивиться, но вовремя сообразила, что, если они начнут бороться за право обладания этой канистрой, все закончится тем, что они оба перепачкаются с ног до головы в этой мерзко пахнущей жидкости. Поэтому она отпустила ручку, сдерживая вздох облегчения, и отошла в сторону, снова вытирая руки о фартук.
— Значит, идея заключается в том, чтобы мой отец застрял где-нибудь без топлива?
— Совершенно верно.
Он поставил на пол вторую канистру и принялся откручивать крышку третьей.
— Но разве он не заметит, что канистры наполовину пусты? — с интересом спросила Констанция.
— А они не будут пустыми. Мы разбавим топливо маслом для ламп. — Он поставил третью канистру на пол и небрежно вытер руки о фартук Констанции. — Во дворе есть вода?
— Рядом с кормушкой для лошадей.
Она вышла вместе с ним во двор, подождала, пока он вымоет руки и вытрет их носовым платком, а потом последовала его примеру.
— И что произойдет потом? — спросила она.
— Вам нужно смешать топливо с маслом для ламп, при этом не обязательно выдерживать какие-либо точные пропорции. Тогда всякий раз после того, как эту смесь из канистры будут доливать в бак, мотор будет работать какое-то время, а потом глохнуть. Это никак не повредит автомобилю, но доставит массу неудобств водителю.
— Ты хочешь сказать, что всякий раз, когда отец будет считать, что все наладилось, машина снова будет останавливаться? — с восхищением произнесла она. — Отлично придумано! Отец просто придет в ярость. Мне кажется, я недооценивала вас, мистер Энсор.
— Это было очень неразумно с твоей стороны.
Он посмотрел на освещенную слабым серебристым светом луны девушку, стоявшую в фартуке, с растрепавшимися волосами, испачканной грязью щекой и с капельками пота на лбу.
