— Полагаю, вы правы. — Асквит, озадаченно нахмурившись, посмотрел на газету, которую продолжал держать в руке. — И это не первый раз, когда вас упоминают в этой газете.
— Да, — коротко ответил Макс.
Асквит снова пристально посмотрел на него:
— Это, случайно, не месть обиженной женщины?
Макс коротко рассмеялся.
— Нет, — решительно заявил он.
Констанция не могла пожаловаться, что ее любовник плохо с ней обошелся. Обман, который спровоцировал этот яростный выпад, не имел ничего общего с их взаимным влечением. Он не был направлен лично на Констанцию… в то время как ее жестокая месть имела очень личный характер.
Его губы снова плотно сжались. Он резко встал:
— Прошу прощения, но у меня дела. Я буду у премьер-министра сегодня днем, если он этого пожелает. Но, боюсь, я не смогу предоставить ему никаких объяснений. — «Или оправданий», — добавил он про себя.
— Конечно, конечно. Я уверен, что премьер-министр все поймет правильно. Такие вещи случаются в политике. Мы все это знаем. — Асквит закивал с готовностью, которая была не очень убедительна. — Как вы сказали, это скоро забудется.
Макс вместе со своим гостем вышел на улицу.
— Я иду в гараж за своим автомобилем. Могу я вас куда-нибудь подвезти?
— Нет, благодарю вас. Я возьму кеб. До Даунинг-стрит совсем недалеко. — Асквит протянул ему руку. — Мы, разумеется, будем все отрицать.
Они пожали друг другу руки, и Макс подумал, что министр финансов наконец приблизился к цели своего визита. Его прислали сообщить, что ответственность за то, чтобы эти слухи не доставили неприятностей правительству, лежит на Максе.
— Разумеется, — сказал он. — Но вам не кажется, что, если мы станем все отрицать, получится, будто мы восприняли эти слухи всерьез?
Министр финансов осторожно кашлянул:
— Премьер-министр считает, что, может быть, вы сумеете дискредитировать их. Намекните на личную месть… что-нибудь в этом роде, вы понимаете меня?
Макс почувствовал, как его снова захлестнула волна ярости. Она поставила его в щекотливое положение. Если он бросится в атаку на неизвестных авторов газеты, то будет выглядеть идиотом, сражающимся с ветряными мельницами. А о том, чтобы объявить о причастности сестер Дункан к этой газете или намекнуть на его отношения с Констанцией, не могло быть и речи.
Но высокородные мисс Дункан испытают на себе всю силу его гнева. А Констанция напишет опровержение.
— Прошу вас, заверьте премьер-министра, что я держу ситуацию под контролем.
— Конечно.
Асквит был сама любезность. Слово джентльмена было нерушимым, и подвергать его сомнению считалось недопустимым.
Они кивнули друг другу, обменялись улыбками и расстались. Макс направился к гаражу. Он поднял брезентовый верх, подумав, что это слабая защита от дождя, который будет захлестывать машину через открытые бока. Однако это все же было лучше, чем совсем ничего. Через десять минут он уже ехал по направлению к Манчестер-сквер, каждые несколько секунд смахивая воду со стекол своих очков.
Энсор припарковал машину на площади и неспешно поднялся по ступенькам, ведущим к входной двери дома Дунканов, стараясь ничем не выдавать своего нетерпения. Он позвонил, с трудом подавив желание держать палец на кнопке звонка до тех пор, пока его не впустят в дом. Дженкинс открыл дверь с обычной для него неторопливой величавостью.
— Как приятно видеть вас, мистер Энсор, — без улыбки произнес дворецкий. — Боюсь, что мисс Дункан нет дома.
— Понятно. — Макс поставил ногу на порог. — А мисс Пруденс или мисс Честити?
— Они дома, сэр. Но я не знаю, принимают ли они.
Макс задумался. Он не хотел выяснять отношения с сестрами Констанции. Это будет напрасной тратой времени.
— А вы не знаете, где я смогу найти мисс Дункан, Дженкинс? — вкрадчиво спросил он.
— Нет, сэр. Полагаю, она появится дома к вечеру.
Макс вспомнил о газете, лежавшей у него в кармане. Была суббота. Наверняка сегодня состоится собрание женского союза, скорее всего после полудня, когда у работников магазинов начинаются выходные. Констанция, вероятно, будет на этом собрании. А где лучше встретиться с ней лицом к лицу, как не там?
— Спасибо, Дженкинс. Я заеду позже.
Он дружелюбно улыбнулся дворецкому и легко сбежал вниз по ступенькам, словно у него не было никаких забот. Он завел мотор, промокнув до нитки, потом сел в машину и под слабым прикрытием брезентовой крыши принялся изучать последнюю страницу газеты. Действительно, в полдень было назначено собрание в здании церкви на Бромптон-роуд. Он тронулся с места и направился в район Найтсбриджа.
Дженкинс подождал, пока Макс отъедет от дома, прежде чем закрыть дверь. Сестры ничего не рассказали ему, что само по себе было необычно, но он знал, что что-то произошло, и это что-то непосредственно касалось мисс Кон и мистера Энсора. Он поднялся наверх в гостиную.
— Приезжал мистер Энсор и интересовался мисс Кон, — объявил он с порога.
Пруденс подняла голову от расходной книги, которую держала на коленях:
— Он сказал, зачем она ему нужна?
— Нет, мисс Пру.
— А вы сказали ему, где она? — спросила Честити, разбиравшая чулки, откладывая те, которые нуждались в штопке.
— Нет, мисс Чес.
— Ну, тогда все в порядке, — улыбнулась ему Честити.
— Могу я спросить, что случилось? — осведомился Дженкинс.
Честити нахмурила лоб:
— Мне кажется, будет лучше, если Кон сама вам скажет. Это не наше дело.
Дженкинс поклонился:
— Понимаю, мисс Чес.
Он оставил их заниматься дальше рукоделием и подсчетами, прекрасно понимая, что произошло.
— Ты уверена, что готова к этому, Констанция? — спросила Эммелина, складывая бумаги в стопку на столе, стоявшем у входа.
— Да, пора мне выйти из подполья, — сказала Констанция с мрачной улыбкой.
Она собиралась произнести речь на сегодняшнем собрании.
— Твое решение, полагаю, никак не связано с этим невероятным разоблачением в «Леди Мейфэра»? — поинтересовалась Эммелина, бросив на нее изучающий взгляд. — Полагаю, ты уже видела его. Похоже, все его видели.
— Да, я видела его, — коротко ответила Констанция. — И я виню себя за то, что привела сюда этого человека. Не могу понять, как я могла быть настолько слепой.
— Но кто мог узнать, каковы его истинные цели? — с удивлением спросила Эммелина. — Согласись, все это очень интригует.
— Очень, — согласилась Констанция.
— И мы сразу же поверили, что все это правда, — задумчиво сказала Эммелина. — Хотя не было представлено никаких неопровержимых доказательств.
