— Что ты сказала? Я знала, что тебе нравится играть, но…
— Нравится играть — это не то слово, — прервала ее Джудит. — Должна заметить, в этом деле я знаю толк.
— Я это заметила, — кивнула Корнелия. — И твой брат тоже.
— Этому нас научил отец, — произнесла Джудит и осеклась. Распространяться о своем прошлом она не желала.
— Но я не совсем поняла, — нерешительно заметила Салли.
— Требуемую сумму я смогу добыть только одним-единственным способом — если вечером посещу игорный салом миссис Долби, — кратко пояснила Джудит. — В подобных местах такой выигрыш большого внимания не привлекает.
— Но, Джудит, ты ведь не можешь играть на Пикериш-стрит! — в ужасе воскликнула Изобель.
Игорный салон вдовы Долби был известен своей сомнительной репутацией.
— Почему? Многие женщины не чураются этого.
— Но у них и соответствующая репутация.
— Меня будет сопровождать Себастьян, так что слухов никаких быть не должно.
— А что же Керрингтон?
— Будем надеяться, что он об этом не узнает. Булем надеяться. — Джудит улыбнулась Салли. — Ну, смотри веселей. Завтра утром ты выкупишь эти рубины.
— А откуда у тебя такая уверенность?
— Практика, моя дорогая. У меня большая практика.
Вскоре гости откланялись. Салли заметно оживилась. Хотя во все это было трудно поверить, но уверенность Джудит ее приободрила.
Джудит осталась одна и помрачнела. С момента замужества играть ей приходилось очень редко, и играла она просто ради развлечения, с низкими, разумеется, ставками. Серьезная игра — это нечто совершенно другое. Не потеряла ли она форму, вот вопрос? Джудит закрыла глаза, пытаясь представить стол для игры в макао. Вдоль позвоночника тут же пробежала знакомая волна дрожи, Так бывало всегда перед игрой — значит, все в порядке. Она улыбнулась.
»Меня должен будет сопровождать Себастьян, — подумала она. — Это совершенно необходимо. Но на этот вечер у него могут быть свои планы. Чтобы их скорректировать, понадобится время. Еще не было случая, чтобы брат отказался помочь. Надо идти к нему, сейчас же, но… Маркус… ждет меня в библиотеке».
Она подумала было проигнорировать встречу с мужем, но тут же отказалась от этой мысли. И без того их отношения далеко не просты, чтобы осложнять еще больше.
— Я уже начал беспокоиться, не слишком ли засиделись твои гости.
— У них был приоритет во времени, милорд. И наверное, было бы очень грубо выставить их, хотя ты, кажется, этого мнения не разделяешь. По-моему, ты вполне прозрачно намекнул дамам, что они засиделись.
Маркус посмотрел на часы и сухо заметил:
— Видимо, я был недостаточно убедителен. Мне пришлось ждать тебя целый час.
Джудит склонила голову набок и рассматривала узор на ковре.
— А что еще ты ожидал, Керрингтон?
— Ничего больше, рысь.
Маркус неохотно рассмеялся. У нее выбился непокорный медный локон. Неожиданно для себя он вдруг выдернул булавку из прически жены. Но останавливаться на этом было глупо — он погрузил пальцы в шелковистую волну и, находя булавки, вынимал их, в два счета разрушив тщательно уложенную прическу. Противостоять этому было невозможно.
Джудит не протестовала. Стоило ему прикоснуться к ней, как повторялось уже знакомое — она вдруг теряла силы. Волосы упали ей на лицо, а он с каким-то восторженным упорством дергал их, наматывал локоны на пальцы, ворошил. Затем отступил назад, чтобы полюбоваться результатами проделанной работы.
— Для чего ты это сделал? — спросила Джудит.
— Не знаю, — ответил он и покачал головой. — Просто не мог с собой совладать.
Он взял двумя руками ее лицо и долго целовал. Как всегда. Джудит откинула голову назад.
— Да, по части поцелуев ты большой мастер, — заметила она, переводя дух.
— А тебе, конечно, есть с чем сравнивать.
— Это и было то не терпящее отлагательства дело? — спросила Джудит.
— Ах да! — Он взял со стола пачку счетов. — Я тут просматривал и полагаю… что тебе следует пояснить по крайней мере некоторые из них.
— Пояснить? — Она смотрела на него страшно удивленная, как будто ей в теплую ванну вдруг добавили полведра льда.
— Да.
Джудит взяла счета, глядя на ряды аккуратно написанных рукой Джона цифр. Суммы были значительные, но не ужасающие… в конце концов, не превышающие те, что тратят леди высшего общества Лондона.
— И что ты хочешь, чтобы я пояснила? — Она перелистала счета. — По-моему, тут все понятно.
— А разве это нормально, когда платье стоит четыре сотни гиней?
— Но это платье для приемов при дворе. Оно от лучшего портного!
— А вот это… и это?.. — Маркус выдернул еще дна листка. — Пятьдесят гиней, Джудит, за две пряжки к туфлям!
Джудит сделала шаг назад:
— Маркус, дай мне сначала понять; что происходит. Ты подвергаешь сомнению мои расходы?
Он поджал губы:
— Это совершенно правильное определение темы нашего разговора.
— То есть ты обвиняешь меня в расточительстве?
В ее ушах слегка зазвенело, она задохнулась от унижения. Ей, как провинившейся школьнице, выговаривают за то, что она много потратила на конфеты. Этого не делал прежде никто и никогда. Сколько Джудит себя помнит, всегда распоряжалась своими финансами сама, как и теми, что принадлежали их небольшой семье. Она оплачивала счета, платила за аренду жилья, закупала продукты, а после смерти отца была казначеем их с братом «фонда» по делу Грейсмера.
— Вообще говоря, да.
— Извини меня, но сколько ты считаешь возможным, чтобы я тратила в квартал? — Ее голос дрожал. — Тебе следовало сразу установить мне лимит.
— В этом была моя ошибка, — согласился Маркус. — Эти счета я оплачу, но на дальнейшее дам поручение в банке о твоем ежеквартальном лимите расходов. Все, что будет идти сверх этого, тебе придется согласовывать со мной.
Он встал и бросил пачку счетов на стол, давая понять, что разговор окончен.
— Надеюсь, ты сможешь удержать себя в установленных рамках. Мне хотелось, чтобы ты также уяснила, что замужество еще не открывает доступ к бездонному сундуку с деньгами. Очень жаль, что ты не поняла этого раньше.
Боясь, что сделает или скажет что-то совершенно ужасное, если останется в одной комнате с Маркусом еще хоть минуту, Джудит повернулась и вышла, с преувеличенной осторожностью закрыв за собой дверь.
Значит, муж просто-напросто обвинил ее в том, что она, используя свое положение, хочет побольше нахапать. За кого же Маркус ее принимает? За аферистку, готовую на все ради достижения своих целей?!
