»Агнес тщеславна, — подумал Бернард, — и это одна из ее слабостей, возможно, даже единственная. Но она, несомненно, имеет на это право. В свои сорок три Агнес выглядит лучше, чем в двадцать. Золотисто-каштановые волосы не потеряли прежнего блеска, кожа так же мягка и нежна, а фигура гибка и изящна». Вряд ли какая женщина может соперничать с ней, а Бернард Мелвилл знал много женщин. Но на первом месте всегда была Агнес. Их жизни сплелись так давно и так крепко.
— Ты говоришь о Томасе? — Агнес лениво взмахнула белой рукой, как бы изгоняя постылого мужа прочь. — Не поверишь, но у него сейчас очередной приступ подагры. К его левой ноге ближе, чем на два метра, приближаться нельзя. Какой уж там медовый месяц!
Она взяла бокал с вином и пригубила, глядя на графа.
— И что, это тебя огорчает? — поинтересовался Бернард. — А мне казалось, ты не горишь желанием делить супружескую постель с престарелым мужем.
— Это верно, но чем-то ведь надо себя занять, чтобы скоротать эти два месяца изгнания, — кисло вздохнула Агнес. — Твоя постель в Йоркшире, я уверена, пустой не останется… какая-нибудь деревенская девушка, молочница или что-нибудь в этом роде.
— Ты ревнуешь, Агнес? — Он улыбнулся, потянулся за бокалом и подошел к окну.
Бернард посмотрел на лениво текущие внизу воды Темзы. Вдоль противоположного берега медленно двигалась баржа на конной тяге. На одной из лондонских церквей зазвонил колокол.
— Конечно, нет. Деревенские девицы мне не соперницы.
— Дорогая моя, тебе просто нет равных. Поэтому никакого соперничества тебе вообще нечего бояться.
Он пригубил вино и, наклонившись над ней, приблизил свои губы к ее приоткрытым губам. Вино по его языку скользнуло в рот Агнес. Она откинулась на спину, и Бернард привычно ленивыми движениями стал ласкать се.
Вечернее солнце клонилось к закату, постепенно омрачая реку за окном скучно-серым
оттенком.
— Не знаю, как скоро мне удастся выбить из Томаса необходимую сумму, чтобы умиротворить твоих кредиторов. Как-то неудобно клянчить деньги, не успев отойти от алтаря.
— Именно поэтому я и еду в Йоркшир, — отозвался Бернард, поглаживая ее бедро. — Так мне удастся избежать кредиторов все лето, пока ты, любовь моя, будешь проводить необходимую работу со своим богатым подагриком сэром Томасом.
Агнес усмехнулась:
— Историю я уже сочинила, Значит, так: троюродный брат, очень бедный, страдает ревматизмом, живет на чердаке.
— Надеюсь, тебе этого родственника предъявлять не придется? — усмехнулся в ответ Бернард. — Иначе не знаю, хватит ли у меня умения изменить свою внешность.
— Ну, насчет этого, мой дорогой, можешь не беспокоиться. По части того, чтобы обмануть кого-то, ты такой же мастер, как и я, — возразила Агнес.
— Да-да, — согласился Бернард. — Именно поэтому мы так хорошо и подходим друг другу.
— Даже когда были детьми… Кстати, сколько ним было, когда мы… в первый раз?
— Нам было тогда не так уж и много… хотя кто-то может возразить, что мы просто слишком рано созрели. — Бернард поцеловал Агнес. — Любовь моя, мы родились, чтобы доставлять удовольствие друг другу.
Это был поцелуй до боли, почти до крови, Когда же наконец он освободил ее, в карих глазах Агнес сверкали лучики дикой похоти. Она провела пальцем по своим вспухшим губам. Бернард засмеялся и опустился на постель рядом с нет!
— Тем не менее, — произнес он так, как будто этого взрыва страсти и не было вовсе, — мне нужно начать присматривать фазана, и пожирнее, которого осенью можно было бы начать ощипывать. Короче говоря, надо открывать сезон. Я не хочу полностью зависеть от щедрот твоего мужа.
— Ты прав. Но к сожалению, Томас не игрок, — вздохнула Агнес, — А какую прекрасную игру мы с тобой однажды сделали!
— Конечно, Томас Баррет — это не Джордж Деверю, но хотелось бы знать, что потом случилось с твоим мужем.
— Надеюсь, он благополучно умер. В противном случае я сейчас замужем сразу за двумя.
Она отпила немного вина, глаза ее весело засветились.
— А кто знает об этом, кроме нас с тобой? — спросила она беспечно. — Всем известно, что жена Джорджа Деверю Элис двадцать лет как умерла. И умерла она — это также сеем хорошо известно — оттого, что не смогла перенести бесчестия своего супруга.
Бернард не без злорадства рассмеялся.
— Да никто с ней толком и познакомиться не успел. Ни до, ни после ее замужества, — продолжила Агнес, постепенно ожесточаясь. — Этот деревенский чистоплюй Джордж только и был озабочен тем, чтобы обрюхатить ее и держать безвылазно в этом захолустье, в Йоркшире.
— Но после того, как затворница Элис умерла в каком-то затерянном в Альпах монастыре, именно после этого родилась блистательная Агнес, — заметил Грейсмер.
— Да, — согласилась она. — Помнишь мой дебют в свете, когда я появилась как богатая вдова итальянского грифа?
Общество снисходительно по отношению к состоятельным женщинам, даже если у них и слегка загадочное прошлое. — Агнес лениво улыбнулась. — Но к сожалению, я уже никогда не буду такой молодой. А ты скучаешь по Элис, Бернард? Он покачал головой:
— Нет, любовь моя. Агнес до сих пор восхищает меня куда больше. Элис была молоденькой девушкой, в то время как Агнес родилась уже зрелой женщиной, а такие женщины, как ты знаешь, мне больше по вкусу.
— Искушенная и, пожалуй, слегка outre, (экстравагантная, эксцентричная (фр.), — пробормотала Агнес, снова прикоснувшись к своим припухшим губам. — Но вернемся к проблеме денег.
— В конце концов, у меня есть поместье Джорджа в Йоркшире, — сказал Бернард.
— Но сейчас оно почти не приносит дохода.
— Нет. Печально, но факт: поместье может приносить доход, только если в него вкладывать деньги. А где их взять, эти деньги?
— Да, — согласилась Агнес, и в тоне ее не было и нотки осуждения, — на такие прозаические дела денег у тебя никогда нет.
— Истинно говоришь. Всегда находится что-то более важное или… соблазнительное, на что можно их потратить.
Он рывком поднялся с постели, пересек комнату и подошел к туалетному столику.
Агнес села, чтобы лучше видеть Бернара, жадно разглядывая его наготу, хотя тело возлюбленного было знакомо ей не хуже собственного.
— Кстати, — повторил он, выдвигая ящик, — у меня для тебя свадебный подарок, любовь моя.
Он возвратился в постель, кинул ей на колени шелковый мешочек и, видя, с каким нетерпением Агнес начала его развязывать, усмехнулся:
— Ты, как всегда, ненасытна, моя обожаемая!
— Мы с тобой друг друга стоим, — улыбнулась она, доставая бриллиантовое колье. — О, Бернард, какая красота!
— Надеюсь, ты заставишь мужа возместить мне расходы.
