Габриэль кивнула:
– Да, под пыткой женщина разговорится раньше мужчины.
– Необязательно, – заявил Натаниэль, пожав плечами. – Но, в конце концов, все начинают говорить. Но жизни многих людей могут зависеть и от одного лишнего часа, который человек может выдержать.
– Я уверена, что у меня столько же сил, сколько у большинства мужчин, – сказала Габриэль. «И столько же опыта в вашем деле, сэр Главный шпион, полученного, правда, в частных делах», – добавила она мысленно. – Я могу свободно ездить из Англии во Францию, – продолжала Габриэль, – говорю по-английски и по-французски без акцента.
Она бесцеремонно уселась на край его кровати. Это ужасно раздражало Натаниэля. Нелепость его положения усугублялась еще и тем, что он сидел под одеялом в ночной рубашке, как инвалид.
– Вы должны простить меня, – язвительно сказал он, – но я не доверяю женщинам. – И принялся загибать пальцы: – Как я уже говорил, они плохо работают в команде, они не могут сосредоточиться, им трудно заниматься только одним делом и, что самое главное, они не могут уловить смысла полученной информации. Я не нанимаю женщин.
«Совершенно ясно, что этот человек слеп и полон глупых предрассудков. Странно, что он так удачлив и имеет так много наград», – подумала Габриэль.
– К тому же я очень хорошо знаю Талейрана. – Уже вслух она перечисляла свои достоинства, как будто не слыша его слов. – Он был близким другом моего отца, и его дом всегда открыт для меня. Я вращаюсь в политических кругах Парижа и имею доступ ко двору, довольно хорошо знаю Фуше. Я могла бы быть очень полезна вам, лорд Прайд. Не думаю, что шеф шпионов должен вспоминать о своих предрассудках, касающихся женщин, когда ему предоставляется такая прекрасная возможность нанять хорошего агента.
Натаниэль начал злиться.
– В общем, я не имею предрассудков относительно женщин, – холодно ответил он. – Временами…
– Ах, ну хорошо, – игриво перебила его Габриэль. – Я рада, что мы это установили. Было бы нелегко работать вместе, если вы в самом деле не любите женщин. Саймон считает, что я могла бы быть полезной, раскрывая французских агентов в Лондоне.
– Саймон не отвечает за выбор агентов, мадам.
Почему его охватывает чувство безысходности, когда он видит эту гибкую женщину?
– Нет, – согласилась она. – Отвечаете вы. Но я уверена, что вы прислушиваетесь к советам. А Саймон – один из самых Важных министров при правительстве лорда Портленда.
Она с интересом рассматривала свои ногти.
Лорд Прайд заметил, что у нее были длинные и узкие руки, короткие ногти, белые, длинные пальцы. Но он резко прервал себя. Графиня только что, по сути, сказала ему, что он должен подчиниться указанию Саймона Ванбрука. А ведь только премьер-министр имел вето в деле набора сотрудников секретных служб… да и то можно было еще поспорить.
– Вы глубоко заблуждаетесь, мадам, считая, что на мое решение кто-то может повлиять. Последнее слово за мной, графиня. Я не нанимаю женщин в агенты.
– В каждом правиле могут быть исключения, милорд, – заговорила Габриэль со спокойной улыбкой. – Мои верительные грамоты впечатляют, вам не кажется?
Конечно, так оно и было. Саймон не преувеличивал, когда говорил о больших возможностях предполагаемого кандидата на секретную службу. И лишь одно останавливало Прайда – ее пол. Говоря откровенно, Саймон знал, что Натаниэль просто бы отказался увидеться с ней, знай он раньше, что речь идет о женщине. Но Саймону также был знаком буйный темперамент Габриэль де Бокер, поэтому он решил предоставить шефу самому отбиваться от прекрасной графини.
Лорд Прайд решил переменить тактику: он стал говорить с откровенной враждебностью, стараясь оскорбить ночную гостью:
– Да-да, очень впечатляют, мадам. Впрочем, впечатляет как служба на благо Франции, так и на благо Англии. Если я правильно вас понял, последние несколько лет вы провели во Франции, а теперь хотите, чтобы я поверил, будто вы готовы предать Францию ее врагу? Боюсь, мне будет трудно это сделать.
Он внимательно вглядывался в ее лицо, силясь приметить в его выражении хотя бы тень сомнения, раздумья. Прайд ждал, что она выдаст себя, покраснев, опустив взор или поджав губы. Все напрасно. Искренний взгляд ее черных глаз не изменился, кожа по-прежнему оставалась бледной.
– Ваш вопрос не лишен смысла, – спокойно промолвила Габриэль. – Позвольте мне все объяснить. Мне всегда была ближе семья матери. – Голос девушки не звенел больше, он звучал теперь скорее устало. – Большую часть моего детства я провела здесь – в семье Джорджи. Все годы террора. До революции мой отец поддерживал реформу, но он всегда был роялистом и остался бы на стороне Бурбонов, если бы им удалось пережить террор. И я, отдавая долг памяти родителям и отвечая собственным интересам, предпочту защищать Наполеона, который поможет вернуть Бурбонов на трон Франции. – Графиня склонила голову набок, и улыбка оживила ее ставшее вдруг грустным лицо. – Итак, лорд Прайд, я на службе английских секретных служб?
– Ваш муж?..
На ее лицо набежала тень:
– Он любил Францию, сэр. Он согласился бы на все ради выгоды его любимой страны… а вот Наполеон не приносит много пользы Франции.
– Нет, – неожиданно согласился Натаниэль, на мгновение забыв о теме их спора. – По правде говоря, я вынужден согласиться, что это правда. Хотя его военные подвиги говорят об обратном, – добавил он, скривив губы.
Ее объяснения звучали убедительно. Донесения свидетельствовали: многие заинтересованные, думающие французы начинали понимать, что возрастающая мания величия императора Наполеона не сослужит хорошую службу его стране.
Он хотел держать под контролем всю Европу, но придет время, когда попранные и униженные им страны объединятся в союзы и поднимутся против тирана, потому что им уже нечего терять. А когда это произойдет, на плечи простых французов ляжет необходимость расплачиваться по долгам Наполеона, которые возросли из-за его непомерных амбиций. Так что попытка низвергнуть Наполеона вовсе не означала измены Франции.
И Габриэль де Бокер как раз была таким человеком, который мог быстро добывать необходимую в этом плане информацию. У других агентов подобные задания заняли бы не один месяц.
Но лорд Прайд не нанимал женщин.
Он рассматривал девушку в наступившей тишине. Ей не хватает женственности, раздумывал он, той слабости и беззащитности, которые, по его мнению, были свойственны женскому полу. Габриэль была гибкой станом, но сильной, с несгибаемым характером. Безусловно, она обладала чувством юмора, и было в ней еще что-то такое, что было у каждого хорошего шпиона, – Натаниэль сразу почувствовал это. Габриэль, как ива, могла гнуться в разные стороны, повинуясь любым ветрам, но не ломаться. А шпион и должен уметь гнуться, приспосабливаться к любым, самым невероятным обстоятельствам.
Для каждого правила бывают исключения… но только не для этого.
