– Но ты себя поставишь под угрозу, помогая ему, – заметил Талейран.
– Но Натаниэль по-прежнему полезнее живой, чем мертвый, не так ли?
– В общем, да. Но я всегда могу найти другого человека.
– И другую женщину, которая его соблазнит?
– Если это будет необходимо.
– Грязными делами вы занимаетесь!
– В этом нет ничего нового, ma fille.
– Да, конечно. Bonne nuit, mon parrain.
[11]
Габриэль нужно было все обдумать в спокойной обстановке. Она поднялась в свою спальню и легла на кровать, закинув руки за голову. Комната освещалась лишь мерцающим светом тлеющих в камине угольков. Почему же Она все-таки солгала? Гийом с такой же легкостью убрал бы Натаниэля, с какой лорд Прайд уничтожил Гийома. Так отчего она не воспользовалась случаем и не сделала того же? Это была бы славная месть, и несколько недель назад Габриэль бы ни секунды не раздумывала.
Но когда она попыталась всколыхнуть в своем сердце прежнюю ненависть, то обнаружила, что ее там больше нет. Когда же ненависть и жажда мести покинули ее? Ведь она сказала Талейрану, что готова использовать Натаниэля в его политических махинациях. Было ли это правдой?
Но независимо от того, говорила она тогда правду или лгала, графиня поняла: она больше не хочет причинять вред лорду Прайду.
Боль ее утраты еще не прошла – она все еще помнила Гийома, – но стала гораздо слабее. Раньше все напоминало девушке об убитом любовнике, она все время думала о нем, но потом Габриэль научилась жить с эти горем.
И она ничего не могла поделать со своим влечением к лорду Прайду.
– Так где вы поймали его? – спросил Фуше, с любопытством глядя на сопливого паренька, стоящего между двух верзил-полицейских.
– В таверне, напротив цветочного рынка, мсье. У него слишком много денег – столько честным трудом не заработаешь.
Говоривший ударил паренька, и тот съежился. Из разбитой губы у него текла кровь, глаз был подбит.
– Нам помог одноглазый Жиль, – промолвил один из полицейских.
– Ах, ну да, – сказал Фуше и взял арестованного за подбородок. – Он, кажется, еще сообщил, что какие-то незнакомцы сорят деньгами направо и налево?
– Да, мсье. Мы-то ничего не заметили, но вы же знаете одноглазого. Он так любит выпивку и деньги, что увидит домовых, если ему заплатить.
– М-м-м… Ну, а что ты скажешь? – спросил Фуше, обращаясь к мальчишке.
Лицо министра полиции исказила ярость, он почти кричал.
– Я не сделал ничего плохого, – прошептал мальчик, пытаясь вырваться из рук полицейских. – Я просто выполняю поручения старухи, которая держит цветочную лавку.
Фуше недоверчиво посмотрел на кожаный кошелек. Затем он высыпал содержимое кошелька на стол. Кучка серебра засверкала в тусклом свете сальных свечей.
– Да-да, – скептически проговорил Фуше. – Несколько поручений старой карги, которая торгует цветами, говоришь? Да у нас, оказывается, цветочницы стали миллионерами!
Раздался грубый гогот, паренек получил еще один удар и упал на колени.
– Он выбросил в реку какие-то листки, когда мы схватили его, мсье.
Обутая в грубый сапог нога с размаху влетела в голень пленника.
– Полегче-полегче, – спокойно произнес Фуше. – Мне не нужно, чтобы он сразу отрубился.
А затем он сам подошел к мальчику и ударил его кулаком в живот.
– Может, скажешь правду, – а то будет совсем неприятно? – все тем же спокойным тоном договорил министр.
Пленник, скорчившись, упал на пол и судорожно ловил ртом воздух.
– Поднимите его!
Фуше зажег сигару, наблюдая, как его молодцы поставили мальчика на ноги. Пленник не мог держаться на ногах, его рот скривился от боли.
– А теперь я хочу слышать правду! – рявкнул Фуше. Министр глубоко затянулся и выдохнул дым в лицо пареньку.
– Расскажи-ка мне об этих поручениях, – приказал он.
– Я передавал сообщения, – прохрипел пленник. – Сообщения от торговки цветами.
– Куда ты их относил?
– На улицу Будэ, улицу Гамбардан… иногда на улицу Валлансер… пожалуйста, мсье, я больше ничего не делал. Правда, – пробормотал он. – Чистая правда, клянусь вам!
– И что было в этих сообщениях?
Мальчик отчаянно покачал головой:
– Не знаю. Я не умею читать.
– Похоже, действительно не умеешь. А кто получал эти сообщения?
Парень вытер кровь с лица рукавом. Его глаза побелели от ужаса.
– Тот, кто открывал дверь, мсье.
– А кто тебе платил?
– Тот, кто открывал дверь, – испуганно бормотал пленник. – Простые люди.
Фуше бросил взгляд на блестящие монеты. Не похоже было, чтобы обитатели этих кварталов могли швыряться такими суммами денег.
– А куда ты должен был отнести последнее сообщение, то самое, что ты выбросил в реку?
– На улицу Будэ.
У пленника был такой вид, словно он только что подписал собственный смертный приговор.
– Но я не думал, что это так важно, мсье, – добавил он.
Фуше приподнял одну бровь:
– Да нет, ты знал, что это важно, иначе бы не стал избавляться от послания. Какой дом на улице Будэ?
– Номер тринадцать, мсье. Пожалуйста, я не сделал ничего плохого. Пожалуйста, отпустите меня, господа! Возьмите деньги и отпустите меня!
– Ты что, пытаешься подкупить одного из государственных министров? – вопросил Фуше. – Уведите его!
Фуше указал кивком на дверь, и двое полицейских выволокли пленника из абсолютно пустой комнаты, служившей министру полиции императора Наполеона кабинетом.
Фуше многозначительно кивнул самому себе, попыхивая сигарой. Это был один из тех случаев, когда он убеждался, что не зря платит своим соглядатаям. Его люди знали: для их министра не бывает ничего незначительного.
Стоит нанести визит в дом номер тринадцать по улице Будэ! Кое-что может выгореть… а может, и ничего не получится. Английский шеф тайных агентов был где-то в городе, и графиня де Бокер знала где.
Этим вечером в доме мадам де Сталь назначен прием. Графиня непременно будет там. Пожалуй, он шепнет ей пару слов на ушко и посмотрит, как отреагирует эта гордячка.
А обыск дома произведут завтра, на рассвете. Птички не покинут гнезда, пока не взойдет солнце, поэтому предрассветные часы были самыми подходящими. Люди в это время становятся менее осторожными. Фуше пошлет гуда группу полицейских, которые быстро разберутся, что к чему. Можно не сомневаться, они выяснят, что это за люди получают послания от торговки цветами, как бы хорошо эти люди им ни платили и где бы они ни прятались!
