– Помоги-ка мне сначала справиться с перьями. Перья были непременным атрибутом дамских туалетов, надеваемых на официальные приемы при дворе, даже если это был двор презираемых Наполеоном короля и; королевы Пруссии.
Аннетт взяла одно из трех черных страусиных перьев и прикрепила его к высоко забранным волосам Габриэль шпилькой, украшенной бриллиантом. Затем были приколоты два других пера. Габриэль, слегка нахмурившись, критически оглядела свое отражение в зеркале и удовлетворенно кивнула.
Потом Габриэль натянула с помощью Аннетт платье и повернулась к горничной спиной, чтобы та могла застегнуть многочисленные крючки.
– Вы просто красавица, мадам, – выдохнула Аннетт. – Эти черные перья на ваших волосах… платье… просто замечательно!
– Спасибо, Аннетт.
Габриэль улыбнулась служанке, которая смотрела на нее восхищенными глазами.
– Тебе не нужно дожидаться меня, – велела графиня.
Затем она надела длинные шелковые перчатки и старательно расправила все складки. Ее движения были какими-то механическими, слишком аккуратными, как будто Габриэль дотрагивалась не до своих одежды и тела.
Кожа графини стала холодной и влажной. Спускаясь вниз по лестнице, она уже точно знала, как сообщит обо всем Натаниэлю. Ее поведение будет таким, что он не станет ни о чем думать и задавать лишних вопросов и поверит, что принесенная ею информация – это своеобразный подарок любимому человеку. Габриэль никогда не надо было разыгрывать перед ним страсть, и она была уверена, что ее тело, как обычно, воспламенится при виде его… но вот сможет ли она держаться естественно?
Когда она подъезжала к русскому сектору Тильзита, у сторожевого поста появился гусар и, подняв руку, остановил экипаж.
– Пароль?
Габриэль высунулась в окно и произнесла:
– Александр, Россия, величие.
Солдат отдал честь и пропустил карету. Пароль менялся каждый день, и придумывали его по очереди то Наполеон, то Александр. В этот вечер пароль был выбран Бонапартом. Что ж, завтра Александр ответит на лесть и придумает что-нибудь еще более лицемерное.
Графиня откинулась на подушки и принялась барабанить пальцами по бархатной обивке. Ее подташнивало. Габриэль собиралась сделать то, что нужно, но легче от этой мысли ей не становилось. Это будет обман во благо всех, без устали повторяла себе графиня. Она сказала Натаниэлю, что больше не занимается политическим шпионажем, и вот теперь выясняется, что она солгала. Девушка не могла рассказать о заговоре своего крестного отца, не подвергая саму себя опасности. И поэтому перед ней стояла проблема выбора.
Габриэль легко выскочила из кареты. Два офицера в мундирах Преображенского полка, разговаривая, прогуливались по улице. Увидев женщину, выбирающуюся из кареты, они замолчали и остановились.
В этой части русского сектора жили только одинокие офицеры и прислуга. Апартаменты женатых военных и приближенных к царю придворных находились в непосредственной близости к резиденции Александра. Одинокая женщина могла появиться на этой улице, имея перед собой одну лишь цель – любовное свидание.
Габриэль заметила, что они смотрят на нее. Она повернулась и свысока бросила на них взгляд, всем своим видом демонстрируя высокомерное презрение.
Взглянув на ее вечернее платье и бриллиантовые украшения, офицеры смешались и поклонились графине. Та не ответила на их приветствие.
Габриэль направилась к дому номер шесть и постучала.
Женщина, открывшая ей дверь, уставилась на графиню в таком же немом изумлении, что и офицеры.
– Мадам, что вам угодно? – спросила она.
– Мсье Лубянский – он мне нужен, – с прежним высокомерным видом ответила графиня.
Зачарованная роскошным платьем, драгоценностями и повелительным взглядом, хозяйка отступила назад и дала Габриэль войти.
Маленькая прихожая была скудно обставлена мебелью. Наверх вела узкая деревянная лестница. В воздухе пахло вареной капустой.
– Вам наверх, – произнесла хозяйка. – Вторая дверь налево, мадам.
– Благодарю вас.
Габриэль быстро стала подниматься на второй этаж, стараясь ступать как можно тише. Остановившись у второй двери, она уже было собралась постучать, но затем передумала. Вместо этого она опустила ручку и распахнула дверь. В узенькой комнатенке под высоким окном стоял массивный дубовый стол. Остальную меблировку составляли небольшой комод и узкая кровать.
Натаниэль собирался на прием. Услышав шум, он обернулся и увидел Габриэль, стоявшую в дверях.
Казалось, от девушки исходит какая-то пульсирующая энергия. Темные глаза Габриэль сверкали, губы приоткрылись, щеки покрывал нежный румянец.
– Какого черта! – воскликнул Натаниэль со злостью.
– У меня дружеские отношения с врагом, – кокетливо произнесла Габриэль со своей кривой улыбкой.
– Ради Бога, Габриэль, ты слишком часто переступаешь границу. Я же говорил тебе, что не потерплю вмешательства…
– Я должна была прийти, – сказала она. – Никто не знает, кто я такая. Я отослала карету и велела кучеру вернуться через час.
Габриэль шагнула навстречу Прайду и захлопнула дверь в комнату.
Графиня была необычайно хороша в нежном шелковом платье кремового цвета. Блеск бриллиантов и черные перья удивительно контрастировали с гривой ее рыжих волос.
– Я хочу тебя, – заявила она, подходя к Прайду и протягивая к нему руки.
Габриэль прильнула к нему, заставила Натаниэля обхватить себя руками. На ее губах играла обольстительная улыбка, глаза дразняще сияли.
Прайд чувствовал, как ее чувственность передается ему; его охватывал вихрь возбуждения. И он потерял голову – как всегда, когда видел Габриэль.
Графиня тихо засмеялась, прикусив нижнюю губу, и приникла к нему всем телом, мелко вздрагивая. Его кровь закипела.
– Сейчас, – хрипло прошептала она. – Я хочу тебя прямо сейчас, Натаниэль.
Подхватив графиню за талию, лорд усадил ее на стол. Его пальцы сжимали ее тонкую шею, на которой сверкали бесценные бриллианты, а его губы прильнули к ее рту.
Габриэль стала медленно опускаться назад, пока не почувствовала под спиной твердую, холодную поверхность стола. Их поцелуй не прервался, ее руки лежали на плечах Прайда.
Натаниэль поднял вверх нарядное платье графини, обнажив ее стройные ноги. От его прикосновений она плавилась, как масло, мгновенно отвечая на каждую его ласку.
«Почему? – думал Прайд. – Что за безумная страсть?» Эти вопросы будоражили ум Натаниэля, а тело его подчинялось первородному инстинкту, дремлющему в каждом человеке.
Прайд не спешил, но ласки Габриэль становились все требовательнее, движения – все быстрее и быстрее, и вскоре они исчезли, растворились в едином порыве.
