— Я ей говорила, чтобы она сегодня не выезжала, — жаловалась Мария, когда вслед за Эммой Аласдэр помогал ей подняться в карету. — После того как попала под дождь! Надеюсь, это не ангина!
— Эмма в жизни не болела и дня, — попытался успокоить Марию молодой человек, впрочем, не в состоянии скрыть собственной тревоги. Он чувствовал себя виноватым в том, что Эмма промокла. Смешно — не в его силах править погодой. Но его все же мучили угрызения совести.
— Сообщите мне, как она будет себя чувствовать утром. И не мешкайте, если потребуется послать за доктором Бейли.
— Ни в коем случае. Если нужно, пошлю за ним даже ночью. — Мария потрогала Эмме лоб. — Кажется, лихорадки нет. Она просто уснула.
Аласдэр захлопнул дверцу, отступил на тротуар и подал вознице знак, чтобы тот трогал. А когда карета скрылась из виду, нахмурился. Уснула. С какой стати в разгар бала? Если только это не признак болезни. Возникла мысль о тифе, и он содрогнулся.
В «Олмэкс» возвращаться не хотелось. Аласдэр направился к Сент-Джеймс-стрит, надеясь, что его развеют несколько партий макао в клубе. Он ничего не мог сделать для Эммы. Значит, бесполезно доводить себя до безумия.
Глава 11
Как только Эмма со своей компаньонкой спустились по лестнице и вышли на улицу, Поль возвратился в бальный зал. На его губах играла зловещая улыбка. Эмма будет спать не меньше двенадцати часов. Он дождется раннего утра, и тогда они с Луисом проникнут в дом. Спящие слуги ничего не услышат. Улицы будут безлюдны.
К середине следующего дня он так или иначе добудет необходимую информацию.
Когда куранты пробили час ночи, Поль покинул «Олмэкс» и быстро зашагал на Халф-Мун-стрит. Мостовые блестели в лунном свете, но там, где кончалась брусчатка, начиналась мокрая вязкая глина.
Луис его уже поджидал.
— Ты вовремя, Паоло. Я как раз приготовил веревку и кляп… и еще ломик. Если не удастся вскрыть замок во французском окне, придется разбить стекло. Там есть патока и бумага. — Он указал на небольшой саквояж на столе.
— Хорошо. Женщина получила такую изрядную дозу опиума, что может свалить и лошадь. Не проснется до середины утра. — Поль начал срывать с себя вечерний костюм.
— И она его приняла?
Поль презрительно сморщился.
— Уснула еще до того, как покинула это абсурдное развлечение. — Он быстро натянул темные бриджи. — Самое глупое из всех, что мне доводилось видеть: ни напитков, ни карт, если не считать ставки по шесть пенсов. И целая орава накрахмаленных матрон, которые придумывают несусветные правила. Поверь, Луис, мне ужасно не терпится уехать из этой Богом забытой страны. Ее обитатели или ненормальные, или закоренелые мошенники.
Он всунул руки в рукава темной тужурки и застегнул ее под самое горло, чтобы не было видно ни клочка его белой рубашки. Натянул черные перчатки и разгладил их на длинных пальцах. В том, как он ими двигал, ощущалось нечто необыкновенно зловещее. У Луиса зашевелились волосы на голове: однажды он видел, как вот этими самыми затянутыми в перчатки пальцами его компаньон задушил человека. При этом, пока жизнь покидала жертву, его лицо оставалось абсолютно бесстрастным.
Умный человек никогда не перебежит Паоло дорогу. Женщине повезет, если им удастся найти документ.
Мужчины вышли из дома и быстро пошли по ночной улице. Поль нес короткий кинжал. За поясом под плащом торчали пистолеты. Карман оттягивала увесистая удавка.
Из темного переулка возник стражник с фонарем на шесте. Он посмотрел на прохожих и поудобнее перехватил дубинку. В этот час богобоязненные граждане не таскаются по улицам по законным делам. Другое дело — кареты, но пешеходы…
— Куда это вы собрались в такую пору? — воинственно спросил он.
Но Поль был явно в дурном настроении: за два дня его успели дважды унизить. Сначала неизвестный нападавший, потом сама Эмма. И хотя ее отказ напрямую на него не подействовал, его гордость оказалась глубоко оскорбленной.
Стражник шагнул навстречу. В этом заключалась его ошибка. В воздухе мелькнула полоска кожи и обвилась вокруг его шеи. Как бы продолжая движение, Поль перехватил второй конец и затянул удавку.
Все дело заняло несколько секунд. Стражник тяжело опустился на землю. Фонарь разбился, ярко брызнуло горящее масло.
— Избавься от него, Луис. — Поль презрительно показал в сторону темного переулка, откуда появился стражник. Ногой загасил пламя и спихнул еще шипящую лампу в грязную придорожную канаву.
Луис оттащил тело в переулок, прислонил к стене, и мертвец, слившись с темной грязью, сделался невидимым. Его обнаружат через день или два — еще одно из нераскрытых преступлений на лондонских задворках. Другие стражники только пожмут плечами.
— Ах, Паоло, неужели это было необходимо? — упрекнул компаньона Луис.
Убийца свернул удавку и спрятал обратно в карман.
— Он меня разозлил. Я решил, что так надо. — Поль двинулся дальше, Луис поспешил вслед за ним.
Умный человек не перебежит Полю дорогу. Вот уж нет!
Больше по пути им никто не попался, и заговорщики свернули на Маунт-стрит в тот самый момент, когда облака удачно закрыли луну.
— Сами боги благоволят нашему маленькому предприятию, — заметил Поль. Он ощущал в теле легкость, словно сбросил часть веса.
— Сюда! — Луис увлек его в проход между домом Эммы и соседним домом. Ветви березы нависали над стеной. Луис поставил саквояж, с неожиданной ловкостью вскарабкался по стене и уцепился за дерево.
— Ну как, свет есть? — тихо спросил Поль.
— Темно как в могиле, — ответил Луис и в ту же секунду понял, что, если вспомнить об их недавней встрече со стражником, сравнение получилось неудачным. — Кидай сюда саквояж. — Легко поймав, он перебросил его через стену. Затем отпустил ветки и сам спрыгнул на мягкую землю. Не успел Луис нагнуться за саквояжем, как Поль оказался рядом и, что-то прикидывая, стал всматриваться в темную махину дома.
— Ее спальня смотрит окнами на улицу. Но должна быть гардеробная или будуар. Осмотрим сначала их.
Согнувшись в три погибели, он метнулся по газону к стеклянной двери музыкальной комнаты. Но там посторонился и дал место Луису. Тот считался непревзойденным специалистом по открыванию замков.
— Здесь шпингалет, — пробормотал взломщик. — Придется разбить верхнее стекло.
— Тогда действуй. — Поль нетерпеливо посмотрел на окна верхнего этажа. Время подходило к трем часам — никто не должен проснуться.
Луис размазал патоку по бумаге и приклеил ее к оконному стеклу. Затем надавил на стекло ломиком. Стекло, пристав к бумаге, треснуло почти беззвучно. Взломщик осторожно вынул его из рамы и кинул на траву. Потом дотянулся до шпингалета. Возня с хлипкой задвижкой заняла не больше минуты, и дверь распахнулась в темную музыкальную комнату.
