Бен поперхнулся, и Октавия посмотрела на него с неприкрытой неприязнью:
— Нам обязательно продолжать разговор в таком обществе?
— О, Бен — это не общество… Общество — это вы, — заявил грабитель. — Бену здесь быть положено, а вот вам — нет.
— Но не Бен спас вас сегодня от пули.
— Не буду отрицать, резон в ваших словах есть. — Руперт, казалось, о чем-то задумался.
— Гляди-ка, да она не иначе в твоем наряде разъезжает. — Бен снова хмыкнул и уткнулся носом в кружку.
— Боже правый! — Руперт впервые обратил внимание на то, что было на Октавии под плащом. — Вы носите мои панталоны?! Если только слово «носите» подходит к тому, что вы с ними сделали!
— Не могла же я скакать верхом в платье! С удовольствием бы спросила вашего разрешения, но вы ускользнули, как змея.
— Как змея! Хорошенькое сравнение! А я тем временем уезжал по делам, — возмутился Руперт. — Да в отличие от вашего мое поведение просто ангельское!
Октавия сменила тему разговора:
— А вы ведь знали, что в карете окажется та кожаная сумка. Что в ней?
— Доход от аренды, — с готовностью ответил Руперт. — Деньги графа Гиффорда. Негодяй богат как крез и вряд ли ощутит потерю, разве что разозлится.
— А тот человек, что приходил к вам в «Королевский дуб»… Моррис… Он и сообщил о том, что сумка будет в карете?
— Совершенно верно, — лениво потянулся Руперт. — Большую часть своего времени Моррис болтается по окрестным тавернам и ко всеобщей пользе держит уши торчком. И вот сегодня услышал, как управляющий графа уговаривал попутчиков переночевать в «Колоколе и книге», потому что не хотел рисковать своим драгоценным грузом. Но мадам Корнелию разве в чем-нибудь убедишь? Ей никак не терпелось в город. — Руперт пожал плечами. — Что оставалось бедняге? Милейшая леди оказалась на редкость настойчивой.
Октавия даже не улыбнулась — так ей хотелось хоть что-нибудь еще разузнать о Лорде Нике.
— А почему вы ничего не взяли у этой противной женщины и ее мужа?
Руперт укоризненно покачал головой:
— Нельзя жадничать. В этой кожаной сумочке достанет денег, чтобы приодеть вас ко двору. Останется даже на туфельки с изумрудными каблуками и бриллиантовыми застежками.
— Э… что я слышу? — очнулся от дремоты Бен. — Она на твоем содержании, Ник?
— Нет! — Октавия гневно вспыхнула. — Мы будем участвовать в общем деле. Подтвердите это, сэр!
— Да, да, моя дорогая Октавия, — рассмеялся Руперт. — Нечего пронзать меня взглядом. В вашем участии никто не сомневается. Но позвольте дать вам совет. Бен — лучший друг, какого только может пожелать мужчина, и в нашем совместном деле пригодится вам так же, как и мне. Будет лучше, если вы это запомните.
— Тогда и ему лучше понять, как обстоят дела, — твердо сказала Октавия. — Я вам ничего не должна, лорд Руперт.
— Кроме штанов, рубашки и лошади, — едва слышно пробормотал тот. — Выпейте-ка лучше молочного пунша, — резко переменил он тему разговора, указывая на кувшин, стоящий на каминной решетке. — Берите сами. Кружки в шкафу у камина.
Октавия не стала заставлять себя уговаривать. Если этот странный человек больше не намерен говорить о событиях нынешней ночи, то так тому и быть. Она налила себе пуншу и уселась у камина. От первого глотка она почувствовала приятную слабость. Тот, кто готовил пунш, знал, как уложить здоровенного мужчину. От второго — пошла кругом голова.
Мужчины за ее спиной о чем-то мирно разговаривали, но она не слушала их. Предметы в комнате самым восхитительным образом стали расплываться; Октавия почувствовала, как приятная истома охватывает ее тело. Она улыбнулась огню и в полудреме откинулась на спинку стула. Сделала еще глоток и почувствовала, что мужская рука поглаживает ее волосы. Последним усилием она осушила кружку до дна.
— Недурная получилась ночка у надоедливой маленькой девчонки. — Грабитель рассмеялся.
Октавия смутно понимала, что хорошо бы возразить, но не было ни слов, ни сил, ни желания. Она почувствовала, как сильные руки подхватили ее и куда-то понесли.
Стало холодно, и Октавия что-то протестующе забормотала, но уже в следующий миг оказалась в постели. Те же уверенные руки раздели ее, но так ловко, что не впустили под одеяло холод.
Сквозь дрему Октавия почувствовала, как Руперт улегся рядом, ощутила его прохладное тело и, свернувшись калачиком, заснула, уткнувшись носом в уже согревшуюся спину, вдыхая запах мужчины, о котором грезила со дня их первой встречи.
Глава 9
— Она хороша, эта леди Уорвик, — заметил герцог Госфордский, подходя к зятю. Он взял понюшку табака и воспитанно чихнул в платок. — Остается только надеяться, что за подобную внешность комитет не даст ей отставку. Надо иметь крепкие нервы, чтобы вот так появиться на людях.
— Альмак — это еще не двор. — Филипп разглядывал молодую женщину, только что вошедшую в бальный зал под руку с мужем.
Комнаты были до отказа заполнены счастливчиками, принадлежавшими к Высшим Десяти Тысячам, где членство определял Комитет четырнадцати. Драконовские правила для участниц избранных балов привели к тому, что половина лондонской знати так и не смогла попасть в заветные десять тысяч. Среди толпы накрашенных, напудренных, тщательно причесанных записных участниц бала появление леди Уорвик произвело впечатление, близкое к шоку.
Ее волосы не были напудрены, на лице ни следа румян, губ не коснулась помада. По залу пробежал шепот, и все глаза устремились к этой необычной женщине.
Желание Октавии в свой первый выход пренебречь светскими условностями сначала удивило Руперта. Он понял ее замысел позже, когда увидел, как она сходит по парадной лестнице их дома. Изумительная природная красота не требовала никаких прикрас. Ей не нужно было скрывать щербины от оспы под толстым слоем пудры, румянить бледную от недосыпания и излишеств кожу, портить жирной краской густые ресницы.
Волосы ниспадали на плечи, сияя в отблеске свечей первозданной красотой, подчеркивая белоснежную кожу и глубину золотистых карих глаз. Платье — настоящее произведение искусства из белого и красного муслина поверх яблочно-зеленой нижней юбки; рукава отделаны шелком того же цвета, запястье прикрывает изящное кружево. Кружевная косынка в низком вырезе платья вырисовывала округлость груди, хотя и предполагалось, что должна ее скрывать. Наряд подчеркивал чистоту лица, изящные линии фигуры и в то же время будто намекал на некую тайну в характере.
Через минуту все мужчины будут у ее ног — так он решил в тот момент. И теперь понял, что недооценил Октавию. Через всю залу к ним приближался принц Уэльский. Капельки пота выступили на красном лице, в глазах — похотливый отблеск, на губах — сладострастная улыбка.
— Мадам, вы восхитительны, — поклонился он. — Какой свежий, необычный облик! Уорвик, скорее представьте меня вашей жене.
