— Он приходит в наш дом играть.
— Но Филипп не любит игру. У него, должно быть, иные побуждения. — Леди Уиндхэм была готова вот-вот сорваться. Краска отхлынула от щек, и лицо превратилось в белую маску. Сверкающие темно-зеленые глаза сверлили Октавию с почти безумным упорством.
Про себя Октавия отметила, что эти глаза великолепны. Очень неожиданны на лице невзрачной, запуганной женщины.
— О чем вы говорите, леди Уиндхэм? — в упор спросила она.
— До меня дошли слухи, — почти прошептала та прерывающимся голосом. — Не поймите меня превратно. Я не ищу с вами ссоры. Меня устраивает все, что держит мужа на расстоянии. И я готова благодарить любого, кто отвлечет его от дочери.
Октавия не знала, что и думать. Такого необычного разговора она никак не ожидала, собираясь на королевский прием. Подслушать в гуле голосов их вряд ли могли. Каждый был слишком занят собой, чтобы обратить внимание на двух болтающих дам.
Она снова посмотрела в противоположный конец гостиной и натолкнулась на взгляд серых глаз Филиппа Уиндхэма. Она почувствовала, как холодок пробежал по спине. Выдавив из себя улыбку, Октавия снова повернулась к Летиции.
Графиня выглядела подавленной, словно жестоко сожалела о своем порыве.
— Извините, — пробормотала она. — Не знаю, о чем я думала… Сказать такое…
— Расскажите лучше о дочери, — попросила Октавия, понимая, что ее сочувствие не поможет бедной женщине.
Лицо Летиции сразу осветилось, и за внешностью простушки Октавия на секунду разглядела сияние особой красоты. На мгновение увидела женщину, которой могла бы стать графиня, не толкни ее судьба к Филиппу Уиндхэму.
— Сюзанна, — быстро выговорила она. — Ей только три месяца, но она все время улыбается. Няня утверждает, что это самый солнечный ребенок, которого ей приходилось воспитывать. Я точно знаю, она узнает меня по походке. И воркует, как голубь, когда я… — Летиция прервалась на полуслове и снова покраснела до корней волос:
— Извините, я заболталась. Мне пора возвращаться к королеве.
Она повернулась, чтобы уйти, но Октавия удержала ее:
— Ваш муж? Он не любит девочку?
— Его не интересуют дочери. — В мерцающей глубине зеленых глаз Октавия прочитала недосказанное. — Муж презирает женщин, леди Уорвик.
И она удалилась, на прощание махнув рукой — жест, в котором скрывалось ее великое отчаяние.
Октавия отошла в сторону. Летиция ее предупреждала. Но она не сказала ничего такого, что сама Октавия не знала бы раньше. Сблизиться с Филиппом Уиндхэмом и не понять, какие в нем таятся темные силы разрушения, невозможно.
— Трогательная неряха! — раздался за ее спиной смех. К Октавии подошла Маргарет Дрейтон. — Неудивительно, что ее муж так и смотрит, как бы улизнуть на сторону. — В ее голосе не было ни капли сочувствия.
— Как и все мужья, — сухо заметила Октавия. Ярко-красные губы Маргарет сложились в улыбку.
Октавия с удовлетворением заметила, что зубы ее вовсе не красивы.
— Только не мой, дорогуша. Он едва ли знает, что и у себя-то делать. — Маргарет рассмеялась. — Мой вам совет — выходите замуж за такого же немощного старика. Ублажать его время от времени — тяжелое испытание. — Она пожала великолепными плечами, и над линией выреза слегка показались соски. — Но за свободу плата невелика. К тому же не надо беспокоиться, на ком он валялся, прежде чем полез к тебе в постель.
Октавия изо всех сил пыталась скрыть отвращение. Невозможно было представить, чтобы Руперт увлекся этим грубым существом. Впрочем, была в ней какая-то дикая, почти звериная жажда жизни.
— Вы немного опоздали с советом, леди Дрейтон.
— Ах да. Но ведь вы тоже играете в свою игру, леди Уорвик. — Маргарет улыбнулась и поверх веера стрельнула глазами на Филиппа Уиндхэма. — Не знаю, дорогуша, что вы от него ждете, но поверьте мне на слово: какую бы вы цену ни предложили, достойного товара за нее не получите. — Веер захлопнулся; на лице Маргарет на мгновение отразились страх и ненависть.
— Граф Уиндхэмский презирает женщин… Так мне по крайней мере говорили, — спокойно заметила Октавия. Ее собеседница снова раскрыла веер.
— Кто бы это ни сказал, он хорошо знает графа. — На губах Маргарет снова появилась злая, насмешливая улыбка. — Надеюсь, я заронила словцо в вашу душу. Все, кто играет в такие игры, должны присматривать друг за другом. — Она шутливо поклонилась. — Я сама была бы благодарна за совет, если бы нашла его полезным.
Ее взгляд устремился на лорда Руперта Уорвика, затем снова обратился к его жене. Улыбка стала еще шире, и Маргарет отошла прочь.
Октавии нестерпимо захотелось заехать острым каблучком туфельки в ее белоснежный зад. Эта женщина только что попросила совета, как соблазнить ее собственного мужа! Нет, ей не поможет никакой намек. В любовной игре Руперт предпочитает активную роль.
Но все же ей было невыносимо видеть, как Маргарет прижимается к его плечу, касается его руки. Слышать ответный смех мужа, наблюдать, как он многообещающе улыбается в ответ на ее заигрывания.
Видимо, получает от этого удовольствие, решила Октавия. Флирт с Маргарет полезен для них, но Руперт не считает его обременительным. У этой женщины особая притягательность — грубая, без всяких тонкостей, но перед ней трудно устоять.
Вдруг ход мысли Октавии изменился, и она начала винить во всем больше себя, чем Руперта и Маргарет. Она становится собственницей, а в ее обстоятельствах это некрасиво и крайне неудобно.
Спиной она почувствовала взгляд Филиппа Уиндхэма и ощутила, как он почти физически притягивает ее к себе. Октавия обернулась и в неулыбчивых серых глазах прочитала команду. И снова у нее возникло чувство чего-то знакомого, но до неузнаваемости исковерканного. Повинуясь приказу, она пошла через гостиную к графу.
— Разговаривали с моей женой? — встретил ее вопросом Филипп. — Надеюсь, нашли ее достойной собеседницей?
Злая насмешка перевернула все нутро Октавии, но она понимала, что должна отвечать в том же тоне.
— Вам лучше знать, каким красноречием обладает графиня.
— Справедливо, мадам. — Филипп поклонился. — Не хотите пройти в дальнюю гостиную? — По форме он задал Октавии вопрос, но по сути отдал приказание.
Леди Уорвик оперлась на предложенную руку, и они направились в заднее крыло дворца.
Они вышли на террасу.
— Здесь чудесный воздух, мадам.
— Да, — согласилась Октавия, зябко поведя плечами. Граф если и заметил, что ей стало холодно, не обратил внимания. Руперт накинул бы на плечи свой собственный сюртук.
— Прогуляемся немного по террасе. — Филипп накрыл руку Октавии своей.
Ей показалось, что на нее повесили кандалы. Она ничего не ответила, но позволила увлечь себя прочь от светского шума. В дальнем конце сада, под самшитами, он неожиданно грубо привлек ее к себе. Порыв Филиппа застал Октавию врасплох. Руки графа обвились вокруг ее шеи, пальцы приподняли подбородок, вынуждая смотреть прямо в глаза — отливающую металлом беспощадную серую глубину.
