— Тебе понадобится человек, чтобы постоять на стреме, — заявил Бен. — Пойду-ка я с тобой, присмотрю за дорогой, пока ты обстряпываешь свои делишки.
— Нет, Бен, тебя я впутывать не собираюсь. Приготовь домик — это все, что от тебя требуется.
— Что плохого, если рядом окажется лишняя пара глаз? — не отступал Бен.
— Я всегда работаю один.
— А мисс? Ее ты берешь с собой? — проворчал хозяин таверны.
Руперт немного помолчал.
— Будь что будет, старый товарищ. Тобой я рисковать не могу. Подумай, сколько людей от тебя зависят. Что станется с «Королевским дубом», если тебя вздернут на площади Тайберн?
Бен что-то нехотя проворчал, но в знак согласия все же пожал плечами.
— В среду в какое время?
— Часа в три. Сперва я заеду сюда.
— Хорошо. Твои пистолеты я держу в полном порядке. Возьмешь Люцифера?
— Нет, на этот раз Питера.
— Значит, намечается что-то в самом деле необычное, — заметил Бен. Руперт только улыбнулся и хлопнул товарища по плечу.
Они повернули обратно, прошли вдоль стены по лужайке и оказались в конюшенном дворе, где новый конюх, насвистывая сквозь зубы, любовно скоблил могучую холку коня.
— Пообедаешь? — пригласил Руперта Бен. — Бес-си тебя ждет.
— Нет, спасибо, нужно возвращаться. Скажи Бесси, если все будет чисто, приеду вечером в среду, тогда и накормит от души.
Хозяин таверны мрачновато улыбнулся и окликнул конюха:
— Бобби, приведи джентльмену лошадь.
Парень оставил тяжеловоза, бросился в конюшню и через несколько минут вывел Люцифера.
— Пожалуйста, сэр.
— Спасибо, приятель. — Руперт вскочил в седло и бросил конюху шестипенсовик. Потом наклонился и крепко пожал Бену руку. — До скорого, дружище!
— До скорого! Будь Осторожен. — Бен подождал, пока конь со всадником не выехали со двора, и вернулся в таверну.
Парень немного постоял, пробуя шестипенсовик на зуб, потом подбежал к тяжеловозу и отвел его в конюшню. Через пять минут он уже несся по сонным улочкам Патни. Выражение его лица и то, как он спешил, говорили о том, что он выполняет важное поручение.
Глава 20
— Ты все хорошо поняла? — Руперт стоял в спальне Октавии, опершись о подоконник руками.
— Да, мне все абсолютно ясно. — Она поднялась повыше на подушках и отхлебнула горячего шоколаду. Руперт уже две недели не был в ее спальне, и Октавия чувствовала себя неловко, почти смущенно в одном пеньюаре. — Ты собираешься на дневной прием у короля?
— Надо показаться. Хочу, чтобы все узнали, что я на день или два уезжаю из города.
— Будешь в «Королевском дубе»? — поинтересовалась Октавия, наливая из серебряного кувшинчика в чашку темную ароматную жидкость. На самом деле ей больше не хотелось шоколада, но нужно было чем-то занять руки.
— Нет, если добуду кольцо, предстоит кое-что проделать. Повидать кое-каких людей.
Например, семейных юристов и старого доктора Харгривса, который принял в этом мире и его, и Филиппа. Когда Каллум Уиндхэм объявит брату о своем существовании, нужно, чтобы у того не оставалось ни малейших шансов. Нельзя позволить Филиппу улизнуть.
— Значит, тебе я здесь больше не нужна? Я имею в виду после того, как добудешь кольцо. Делать мне будет нечего. — Чашка звякнула о блюдце, шоколад перелился через край.
— Если пожелаешь уехать сегодня вечером — воля твоя, — отозвался Руперт с видимым спокойствием. — Но в любом случае дай мне знать, как тебя найти. Я должен вернуть тебе деньги и дом.
— Хорошо, — тихо согласилась Октавия. — Мне кажется, свою часть нашего договора ты почти выполнил.
— Еще пара недель, и все будет кончено. — Руперт оттолкнулся от подоконника. — Куда ты отправишься отсюда?
— Не знаю. — Девушка откусила заусенец на указательном пальце. — Еще не решила.
— А что скажешь отцу?
Она пожала плечами. Волосы Октавии упали на лицо и скрыли его выражение.
Руперт наклонился и нежно взял девушку за подбородок, откинул в сторону кудри. Она подняла на него удивленный и какой-то беспомощный взгляд. Но ничего не сказала, не сделала ни малейшей попытки ответить на его прикосновение.
— До свидания, Октавия. — Руперт поцеловал ее в губы. Аромат кожи любимой всколыхнул память, голова пошла кругом. Но девушка осталась недвижимой, губы не ответили на поцелуй.
Руперт медленно выпрямился.
— До свидания. — И он отвел взгляд от золотистых глаз, стараясь навсегда позабыть прекрасный облик своей мадонны.
— Да хранит тебя Бог. — Она произнесла это настолько тихо, что Руперт не услышал слов.
Слезы капали на поднос, в чашку, соленой влагой разбавляя сладкий шоколад. Октавия сидела не двигаясь, молча отдаваясь своему горю.
Наконец она откинула одеяло и встала. Все кончено. Осталось сыграть последний акт спектакля.
В два часа к дому Уиндхэма подкатил наемный экипаж. Граф быстро сбежал по ступеням, забрался в карету и захлопнул за собой дверцу. Плотные кожаные шторы закрывали окна, и случайным прохожим экипаж представлялся пустым.
— Добрый день, милорд. — Из темного угла раздался голос Октавии. Не ответив, Филипп дернул ее к себе и поцеловал так, что зубы болезненно вжались в ее губы. — Какая пылкость, сэр! — перевела дыхание Октавия, когда он наконец оторвался от ее рта.
— Ты меня сводишь с ума. — Филипп откинулся на спинку сиденья. — Черт побери, взял бы тебя прямо сейчас. — Серые прищуренные глаза хищно сверкали в темноте, рот искривился, и весь он напоминал ястреба.
— Здесь нам могут помешать, хоть мы и укрыты от любопытных глаз. — Она нервно облизала пересохшие губы.
— Так и быть. Но запомни, сегодня ты наконец узнаешь, что это такое, когда тобой по-настоящему обладают.
Октавия, сдержала дрожь отвращения, надеясь, что полумрак кареты скроет ее презрительную усмешку.
— Надеюсь, милорд, вы останетесь довольны.
— Где находится дом?
— В маленькой деревушке под названием Уайлдкрофт, на самом краю пустоши Патни. Филипп нахмурился:
— Путь неблизкий для второй половины дня.
— Смотря какой день, — многообещающе улыбнулась Октавия. — Думаю, что сегодняшний покажется таким, ради которого стоит совершить путешествие.
Все время, пока карета ехала по Вестминстерскому мосту, потом через маленькие деревушки на южном берегу, Октавии удавалось поддерживать любовную болтовню. В какой-то момент она отодвинула кожаные занавески и выглянула из окна. Они проезжали Вандсворт. Впереди Патни. Октавия опустила шторы. Неизвестно, что лучше — знать или нет, когда на тебя нападут?
