Огромные глаза Сайян осветились радостным пониманием:
— Ага, пирожки…
Иллира вдруг обнаружила, что сложила пальцы в знаке опеки. Сайян тоже хотела быть уверенной в завтрашнем дне, а гарантией этого для кормилицы могла быть только беременность ее хозяйки. Не проходило дня без того, чтобы как-нибудь исподтишка, косвенными намеками не затрагивался вопрос о бесплодии Иллиры. Как бы ни заставляла Иллира себя относиться к этому спокойно, несправедливость подобного отношения сокрушала ее. С'данзо поняла, что если она задержится здесь еще хотя бы на минуту, то ударится в слезы, и это отнюдь не пойдет ей на пользу.
— Ну, я пошла, — пробормотала Иллира. Ее голос звучал настолько скверно, что почти соответствовал ее самочувствию.
Даброу наставлял своего нового подмастерье в искусстве раздувания мехов. По низкому голосу кузнеца слышно было, что он с трудом сохраняет терпение. Поскольку сейчас Иллире от мужа ничего не было нужно, женщина решила его не тревожить. Она лишь запахнула поплотнее шаль, чтобы укрыться от летящего со стороны порта обжигающе холодного ветра, и собралась незаметно ускользнуть.
— Госпожа… госпожа Иллира! Подождите!
Иллира отпрянула к стене, не решаясь сделать вид, что не видит и не слышит молодую женщину, которая спешила к ней, пробираясь через толпу, — а толпа по случаю базарного дня была довольно плотной.
— Ох, подождите, госпожа Иллира! Умоляю, подождите!
Иллира подождала, пока незнакомка перевела дыхание и сунула ей в ладонь грязную, выщербленную медную монету.
— Помогите мне, пожалуйста. Я должна его найти. Я искала повсюду. Вы — моя последняя надежда. Вы должны мне помочь.
Иллира заторможенно кивнула и сделала несколько шагов назад, к приемной, где она держала свои карты и прочие принадлежности ремесла С'данзо. Она не могла отказать этой женщине — и вовсе не из-за монеты, как ошибочно полагали сувеш. Не плата вынуждала пускать в ход Видение, а ментальный контакт с посетителем. У Иллиры уже начала кружиться голова от ощущения соприкосновения с иной реальностью. Она бы сильно рискнула, если бы попыталась бежать от возникающей картины.
Иллира толкнула колоду к посетительнице и чуть ли не упала на табурет.
— Разложите их на три стопки! — приказала гадалка. Тасовать колоду было уже некогда.
Посетительница указала, как именно она желает разделить колоду.
— Найдите моего Джимми, пока не стало слишком поздно!
Иллира проглотила готовое вырваться замечание о том, что уже поздно, и выложила возникшие образы: к себе — Копье Воздуха, Семерка Кораблей, Пятерка Руд, от себя — Ураган, Военный Флот и Железный Ключ. Карты преобразились в замок. Замок повлек за собой цепь, а цепь — сырой трюм покачивающегося на волнах корабля. Цепь была не якорной, а галерной. Она тянулась от киля к лодыжке, от лодыжки к запястью, а от запястья к веслу. Воздух пах вином, в которое было подмешано зелье; гулко раздавалось щелканье плети.
Незнакомка опоздала. Иллира видела лица рабов, одно — ясно, остальные — словно сквозь туман, и слышала (это было частью ее дара), как Джимми произнес свое имя. Иллира отделила себя от Видения и попыталась подобрать слова, которые могли бы смягчить безнадежность ее ответа.
— Другую карту, — услышала она собственный шепот. — Ту, которая под Ураганом.
Сувеш, — слово, которым С'данзо называли все другие народы, — могли ничего не знать о ритуалах гадания, но они знали, как должно протекать гадание после того, как они вкладывали монету в ладонь Ясновидящей, — и любое отклонение от привычного порядка вещей наверняка означало плохие новости. Посетительница всхлипнула уже в открытую и потянулась к первой стопке карт.
От стопки отделились две — не одна — карты: сотканный из света и тьмы туннель — Тройка Огня, и темноликое изображение Князя Мира. Иллира взяла обе карты. Лучше от этого не стало.
— Его забрали на корабль, — медленно произнесла С'данзо, собирая ставшие безжизненными кусочки тонкого пергамента. — Он ушел не по собственной воле, — продолжала она, иносказательно сообщив тем самым, что Джимми был продан в рабство. Потом без особой убежденности Иллира добавила:
— И не ему выбирать время или способ возвращения.
С'данзо не смогла заставить себя сказать, что максимумом выбора, который предполагало будущее для Джимми, был выбор между могилой в земле и могилой в пучине морской.
— И что, нет никакой надежды? Не может же быть, чтобы я ничего не могла сделать! Ну хоть что-нибудь! В какой храм мне нужно пойти? Какому богу молиться?
Иллира покачала головой, потом произнесла — уже скорее как женщина, чем как Гадалка:
— Надежда есть всегда.
Посетительница неловко поднялась. Иллира утвердилась в подозрении, что ее клиентке осталось несколько месяцев до родов и что она беднее, чем была Сайян до того, как они взяли ее к себе в дом.
— Возьмите назад вашу монету.
— А от этого что-нибудь изменится?
— Нет, но сегодня и завтра вы сможете купить себе еду.
— Завтра мне не нужна будет еда! — выкрикнула женщина сквозь прорвавшиеся рыдания и выбежала из комнаты.
«Нет, все-таки будет, — подумала Иллира. Перед ее внутренним зрением возникла картинка: бледная женщина и худой ребенок. — Смерть ее минует. Но и жизни тоже не будет».
Грохот трех молотов оборвал Видение. Даброу отстукивал ритм, а двое его помощников били по раскаленному железу. Один делал это правильно: бум — дзынь, бум — дзынь, но второй — наверное, подмастерье, — торопился и выбивался из ритма. Этот рваный, прерывистый ритм эхом отражался от стен кузницы и бил в виски Иллиры, а у нее и так болела голова после бессонной ночи.
— Не могли бы вы держать ритм?! — рявкнула Иллира, высунувшись из-за занавески.
Перестук тут же оборвался. На лицах помощников появилось ошеломленное выражение, а на лице Даброу — обеспокоенное, но понимающее.
— Научиться этому нелегко, — осторожно произнес муж гадалки. Его голубые глаза превратились в узкие щели, и понять, что в них отражается, стало невозможно.
— И чему, спрашивается, он учится? Как доводить меня до мигрени?
Даброу дважды кивнул. Один кивок предназначался помощникам и давал им понять, что можно пока положить молоты, а второй — жене, говоря, что он сейчас подойдет к ней. Кузнец мягко обнял жену за плечи, осторожно подтолкнул ее в сторону приемной и сам вошел следом. Точно так же, как его настоящим домом была кузня, так и эта комната для гаданий была настоящим домом Иллиры. Даброу чувствовал себя здесь непрошеным гостем. Ему все время казалось, что он вот-вот заденет головой за потолочную балку. Он даже присесть не мог, потому что стул для посетителей не выдержал бы его веса.
— Лира, если хочешь, я отошлю их по домам. Но думаю, что дело не в шуме. Что тебя беспокоит, Лира?
