— Толком не знаю, — ответил он. — Думаю, ты о ней ничего не слышала.
Ариэль покачала головой.
— Не слышала. А ведь я знаю почти всех местных жителей. Но почему вы ее ищете?
Саймон нахмурился.
— У меня есть основания думать, что она имеет какое-то отношение к моей семье. Ее имя упомянуто в бумагах моего отца… хотя все это весьма неопределенно. — Он пожал плечами. — Скорее я просто хотел удовлетворить свое любопытство.
При этом Саймон несколько кривил душой — одним любопытством отнюдь не исчерпывался его интерес к разрешению этой загадки, но если Ариэль ничем не могла помочь в поисках, то не следовало задерживать на этом ее внимание.
— У нас есть много других вещей, которые следует обсудить, жена моя. Так что иди сюда и садись поближе.
И он похлопал ладонью по постели рядом с собой. Ариэль заколебалась, потом пожала плечами и повиновалась.
— Теперь, когда вы вступили в свои супружеские права, вы, надеюсь, поверили наконец в мою преданность?
В голосе Ариэль слышался скрытый упрек.
— Если вы заверите меня в этом, — просто ответил он.
— А если нет?
Он вздохнул и, пробуя, осторожно согнул и разогнул ногу в колене.
— Тогда, жена моя, мы будем заниматься тем, чем только что занимались, пока вы не забеременеете. Когда же вы родите наследника, который скрепит так называемый союз между нашими семьями, я освобожу вас от всех супружеских обязанностей.
— Истинно пуританское отношение к браку, — фыркнула Ариэль. — Занятия любовью — безнравственно и может быть оправдано только необходимостью иметь потомство.
Саймон искренне расхохотался.
— Моя дорогая девочка, и это все выводы, которые ты сделала за этот час?
Ариэль сердито покраснела.
— Кроме того, — продолжал он, — мне уже начинают надоедать все эти обвинения в принадлежности к пуританам. Моя жизнь сложилась так, что я никогда не вел пуританский образ жизни и не намерен вести впредь.
— Но ведь вы носите темную, простую одежду, как настоящий пуританин?
— Вокруг и без того хватает разряженных павлинов. Кроме того, темные цвета и простые одежды идут мне.
— Ого, да вы еще и тщеславны, сэр пуританин! — воскликнула она.
Веселость исчезла из его взгляда, лицо потемнело.
— У меня мало оснований для тщеславия. Я знаю это лучше, чем кто-либо.
Почти бессознательным движением он коснулся шрама на щеке.
Наступило минутное молчание, которое нарушила Ариэль.
— Я не нахожу в вас ничего безнравственного… за исключением того, что вы Хоуксмур, — прибавила она.
Саймон улыбнулся:
— Так вот вы какая, жена моя. Вот вы какая. Прямая и искренняя.
Глава 12
«Сказать по правде, моя милая Елена, я даже не знаю, как мне вести себя со своей молодой женой. Думаю, что ты полюбила бы ее: прежде всего за прямоту, которую ты смогла бы оценить, хотя в душе ее скрывается еще много всего. Кстати, она упряма, как самый упрямый из ослов…»
Елена откинулась на спинку кресла, письмо Саймона упало ей на колени. Огонь камина заливал мягким светом небольшой, обшитый деревянными панелями будуар, а ветер и дождь, хлещущие по закрытым ставням, делали его еще уютнее. Взгляд Елены остановился на ее старшей дочери, Марианне, сидевшей со своими пяльцами по другую сторону от камина. Девочка была вся поглощена своим занятием — она вышивала что-то для подарка своей младшей сестренке на ее день рождения. Луиза, не подозревая о готовящемся для нее сюрпризе, сидя на полу, играла в солдатиков с Джеймсом, своим младшим братом. Назначив мальчика своим наследником, Гарольд, покойный муж Елены, вставил в завещание пункт, согласно которому в случае нового замужества его вдова утрачивает права опекуна в отношении детей.
Елена снова взяла в руки письмо Саймона.
«…Мне очень хотелось бы, дорогая, чтобы вы познакомились с ней. Я всегда высоко ценил ваше умение понимать людей. Временами мне кажется, что я понимаю ее, знаю, что происходит за этим широким белым лбом, но тут же, в следующую минуту, я понимаю, что она остается для меня совершенной загадкой. Как я уже писал вам, брак этот ее совершенно не привлекал, и, хотя она, похоже, смирилась с ним, порой у меня бывает странное чувство, что это не так. Ее братья — чистейшей воды скоты, Ариэль же отличается от них, как алмаз от глины, хотя мне все еще кажется, что в глубине души она никогда не сможет убедить себя целиком и полностью поверить Хоуксмуру».
— А мне ты как-то раз сказал, что в твоем сердце никогда не найдется местечка для члена семьи Равенспир.
— Что ты сказала, мама?
— Ничего, дорогой.
Елена даже не заметила, что произнесла последнюю мысль вслух. Замок Равенспир находился всего лишь милях в пятнадцати от ее дома, доставшегося ей в наследство от мужа, если ехать прямой дорогой через болота. Можно сказать, что она была соседкой Равенспиров. А ее семейные связи с Хоуксмурами были настолько хорошо известны в этих краях, что интерес, проявленный ею к бракосочетанию графа Хоуксмура, мог показаться вполне закономерным. Для соседки было вполне приличным нанести визит вежливости новобрачным во время празднования их свадьбы. Вполне прилично, но, принимая во внимание репутацию семейства Равенспир, весьма необычно.
Необычным был и тон письма Саймона. Он всегда был искренен и аккуратен в письмах; даже с полей сражений Европы он регулярно писал ей раз в месяц. И по тону его писем Елена могла понять его настроение столь же легко, как если бы он сидел рядом с ней в комнате. Судя по этому письму, он был взволнован и неуверен в себе, а ведь подобное состояние так нехарактерно для него.
И все из-за того, что какая-то девятнадцатилетняя девчонка не может понять свалившегося на нее счастья. Она должна бы на коленях благодарить Бога за то, что он послал ей в мужья такого чудесного человека, а не чураться его, когда он так явно хочет ее… Чего ее?
Ее любви?
Елена резко наклонилась вперед и подбросила полено в огонь камина. Лицо ее пылало от прилива чувств, грудь сжималась от непривычного раздражения. Разумеется, Саймон не питает любви к этой своей жене из Равенспиров, хотя, похоже, какие-то чувства к ней все же испытывает. Скорее всего она просто заинтересовала его… вернее, заинтриговала. Об этом же свидетельствовала и его искренняя убежденность в том, что Елена захочет познакомиться с его женой.
Кажется, ей все-таки придется сделать это. Она попыталась совладать с волной ревности, захлестнувшей ее. Ведь ревновать в подобных обстоятельствах — совершенно бесполезное и унизительное занятие. Именно она, Елена, отвергла предложение Саймона выйти за него замуж, которое он сделал ей после смерти Гарольда. Но самые веские доводы рассудка не могли остановить волну ревности, поглотившую ее.
