Вдруг сердце учащенно забилось у него в груди, а кровь застучала в висках. На подушке стояла вырезанная из кости фигурка лошади, мягко сияя в луче света, падавшего на нее из круглого окна. Сделав два шага, Саймон подошел к матрасу и поднял фигурку.
Губы его сложились в мягкую улыбку, а душу заполнила спокойная уверенность. Он был просто слепым глупцом. И понимал себя ничуть не лучше, чем понимал Ариэль. Осторожно он опустил резную безделушку обратно на подушку.
Спустившись вниз по лестнице, он обнаружил, что Сара поджидает его, неподвижно стоя у стола.
Она улыбалась.
— Вам известно то, что было неизвестно мне самому, — с удивлением произнес он. — Мне даже не приходило в голову, что я могу любить другую женщину, кроме Елены… не говоря уже о женщине из рода Равенспир. И, думаю, Ариэль тоже не могла себе представить, что ей дано будет полюбить вопреки всем доводам рассудка.
Улыбка не сходила с лица Сары. Она приблизилась к Саймону и, взяв его руки в свои, поцеловала его. Он, в свою очередь, прижался губами к мягкой, высохшей, как пергамент, щеке старой женщины, вдохнул запах ее кожи, и невыразимо приятное чувство покоя заполнило его душу.
— Я зайду попозже, мадам.
Когда дверь домика закрылась за его спиной, Сара взяла в руку браслет. Браслет этот был единственной вещью, которую она успела дать своему сыну, отправляя того к его дяде. Хозяева замка Равенспир, угрожая оружием, все же позволили ей кое-как собрать сына, прежде чем увели ее из дома, и она до сих пор помнила, что была благодарна им за это. Благодарна так, как только может быть благодарна своим мучителям жертва за их нечаянную снисходительность. Она собирала сына, чтобы отправить его к Джеффри, и сунула в узелок с его вещами браслет… как ничтожную плату, в знак признания… за то, что она умолила его сделать для сына Оуэна.
Значит, потом браслет каким-то образом перешел из рук Джеффри в руки Равенспиров — возможно, его принесли в замок Равенспир мрачные потоки крови и страстей, пролегшие между двумя этими семьями.
Много лет назад Сара проливала слезы над теми воспоминаниями, которые сейчас нахлынули на нее, но теперь у нее уже не осталось слез. Она выплакала их тогда, когда поняла, сколь они бесполезны, как бесцельны в ее положении, — у Сары была слепая дочь, о которой ей необходимо было заботиться, и жизнь, которой надо было жить, чтобы вырастить ее. Теперь Саре оставалось жить только ради одной-единственной вещи. Унижение, постигшее ее, никогда не должно стать известным ее сыну. Он не должен узнать свою мать в этой сломанной жизнью женщине. Поэтому его мать должна была исчезнуть насовсем, так, чтобы даже Джеффри не смог бы найти ее. И она преуспела в этом.
Донесшиеся снаружи голоса прервали ее мысли. Она возилась с кипевшим на огне супом, когда в комнату едва ли не ворвалась Ариэль, а вслед за ней, более степенно, вошла Дженни.
— Эдгар сказал, что гости, собравшиеся на свадьбу, разъезжаются по домам, Сара. По-видимому, Рэнальф сказал им, что празднества окончены, и предложил собирать вещички! Вещь неслыханная даже для моего брата!
Она повесила накидку на гвоздь у двери и, рассказывая, принялась расставлять на столе миски.
— Но твой муж и его друзья все еще в замке, — вставила Дженни.
— Да, — подтвердила Ариэль, ставя на стол солонку. — Так сказал Эдгар. А Саймон велел ему подготовить все необходимое, чтобы перевести послезавтра лошадей в поместье Хоуксмур.
Она опустилась на стул, опершись на стол локтями. А вслед за этим, закончила она про себя, ее муж будет готов и сам отправиться в свое поместье.
Заметив на столе браслет, она взяла его и надела себе на запястье, мимоходом подумав, что почему-то забыла надеть его утром. Хотя тогда она была так поглощена своими заботами, что могла забыть и свою собственную голову.
Наверное, когда Саймон будет готов навсегда распроститься с замком Равенспир, он заедет за ней и увезет ее в Хоуксмур независимо от ее желания. Как и подобает разгневанному мужу, укрощающему непокорную жену.
Скорее всего, поскольку началась подготовка к переводу лошадей в Хоуксмур, это решение принял Саймон. Перевод был не таким уж простым делом. Это, по-видимому, займет день или два. Ей пришло в голову, что она должна была быть благодарна мужу за то, что он все еще согласен позволить ей держать ее лошадей, смирившись с ее увлечением, но только под его присмотром. Но она не сможет. Не станет довольствоваться его снисходительностью.
Почувствовав на себе испытующий взгляд Сары, она покраснела, поняв, что та может прочитать ее мысли.
Она не может больше укрываться в домике Сары. Это становится похожим на трусость, да и бесполезно. Кроме того, она не сможет перенести унижения, когда он придет сюда и силой уведет ее в замок.
— Мне лучше вернуться домой, — с усилием произнесла она. — Ничего теперь не изменишь; даже не понимаю, почему мне казалось, что это возможно сделать. Теперь у меня уже нет выбора.
Сара улыбнулась своим мыслям и принялась разливать ячменный суп по мискам.
Когда Саймон вернулся в замок, трое братьев Равенспир уже поджидали его в большом зале.
— А, Хоуксмур, вы как раз вовремя! Мы собираемся устроить сегодня небольшую вечеринку. Надеюсь, вы со своими друзьями присоединитесь к нам, — приветствовал его Рэнальф, наполняя хрустальный бокал вином и протягивая его вошедшему Саймону. — Попробуйте этого вина. Мне было бы интересно узнать ваше мнение.
Саймон отпил вина и наклонил голову.
— Прекрасная риоха.
Он присел на длинную лавку.
— Теперь здесь как-то непривычно тихо.
— К сожалению, — кивнул головой Роланд. — Должен признаться, мне не хватает веселья. Но Рэнальф придумал небольшое развлечение для нас всех сегодня вечером. Вы ведь составите нам компанию, не правда ли?
И он вопросительно посмотрел на шурина.
Саймон медленно потягивал вино, напряженно размышляя. Если они снова задумали что-то смертельно опасное, то ему лучше быть настороже. И самое лучшее, что он может сделать, — это не показывать виду, что он что-то заподозрил. Убаюканные ложным чувством безопасности, они могут увлечься и преждевременно раскрыть свою очередную ловушку.
Разумеется, он всегда может отказаться участвовать в их проклятых трюках, но он чувствовал искушение встретиться со своими соперниками лицом к лицу. Ему уже порядком надоело постоянно подставлять для удара другую щеку.
Изобразив на лице заинтересованность, он кивнул.
— Уверен, что это будет исключительно интересный вечер, джентльмены.
Ральф фыркнул в свой бокал.
— О да, на редкость интересный!
— Как долго вы еще собираетесь оставаться здесь, Хоуксмур? — спросил Роланд. — Разумеется, я не хочу сказать, что вы злоупотребляете нашим гостеприимством или что-то в этом роде… но Рэнальф и я вскоре собираемся возвращаться в Лондон. Зимой в деревне неимоверно скучно, вы не согласны?
