С этими словами он подтолкнул ее к скомканной рубашке, белеющей на полу. Девушка нагнулась, и он увидел глубокие отпечатки шахматных фигур у нее на спине.
— Глазам своим не верю, — пробурчал он и только тут ощутил тянущее чувство, причиной которого было его собственное возбуждение.
Корделия повернулась к нему, прижимая смятую рубашку к груди.
— Я все же не понимаю, что случилось. — Глаза ее все еще были затуманены только что испытанным наслаждением. — Ведь мы не…
— Да, мы не, — хриплым голосом прервал он ее. — Но то, что я сделал, просто безобразно. Ради всего святого, Корделия, отправляйтесь спать и оставьте меня одного.
Возникший было протестующий ответ замер у нее на устах. Она направилась ко все еще отодвинутым книжным полкам, по-прежнему прижимая рубашку к груди. Он старался не смотреть на ее стройную спину, нежные очертания ягодиц, прекрасные длинные ноги. Старался, но не преуспел в этом.
Около книжных полок она произнесла, взглянув на него через плечо:
— Я в самом деле не хотела перевернуть столик. Это чистая случайность.
— Не имеет значения, — устало ответил он.
— Нет, имеет. Не хочу. — чтобы вы думали, будто я способна совершить такое.
Лео хрипло рассмеялся:
— Моя дорогая девочка, после всего совершенного этой ночью ваш поступок едва ли стоит упоминания.
— Это разные вещи, — едва слышно произнесла она. — Чудо, что вы сотворили со мной, не может быть чем-то дурным.
Лео прикрыл глаза.
— Вы понятия не имеете, о чем говорите, — заметил он. — А теперь отправляйтесь спать.
Корделия проскользнула сквозь отверстие в свою спальню и водворила полки на их законное место. Больше всего она нуждалась сейчас в житейской мудрости Матильды, но приходилось смиренно ждать утра. Упав на кровать, она свернулась клубочком, как котенок, и сразу же заснула.
Глава 8
Утреннее небо едва светлело, когда Матильда вошла в спальню Корделии в сопровождении служанки, которая несла дымящийся кувшин с горячей водой. Она поставила его на туалетный столик, после чего стала раздувать угли в камине, чтобы прогнать холод раннего утра.
Корделия непробудно спала за задернутым пологом, пока Матильда раскладывала ее платье для верховой езды и упаковывала в сундук те одежды, в которых она провела предыдущий день.
— Принеси княгине кофейник, девочка. Ей надо выпить чего-нибудь горячего, здесь так холодно.
Служанка присела в книксене и вышла из спальни, которую уже согревал огонь камина. Матильда распахнула полог кровати.
— Просыпайся, милая. Минут десять назад прозвонили к заутрене, а завтрак будет подан в большом зале в семь часов.
Корделия перевернулась на спину и открыла глаза. В первое мгновение она не могла понять, где находится. Потом события предыдущего дня всплыли у нее в памяти. Она села в постели, потерла кулачками глаза и печально посмотрела на Матильду.
— Я влюбилась.
— Святая дева Мария, надеюсь, не в этого молодого музыканта! — воскликнула Матильда. — Пусть он и неплохой парень, но никак не для такой девушки, как ты, моя дорогая.
— Нет, не в Кристиана. — Корделия села в кровати, скрестив ноги. — В виконта.
— Матерь Божья! — перекрестилась Матильда. — И когда же это произошло?
— Как только я его увидела в первый раз. Мне кажется, он тоже ко мне неравнодушен, только боится в этом признаться.
— Надеюсь, что он в своем уме. Как может уважаемый всеми человек говорить про свои чувства к чужой жене? — Матильда сердито заправила седой локон, выбившийся у нее из-под накрахмаленного чепца.
— Матильда, я никогда не полюблю своего мужа, — тихо, но убежденно произнесла Корделия.
— Что ж, теперь уже ничего не поделаешь, девочка. Так было и с твоей матерью. Да и почти со всеми женщинами твоего круга. Они выходят замуж за тех, к кому их ведет не сердце, а положение.
— Положение мужчин, — горько произнесла Корделия, и Матильда не нашла ничего, чтобы возразить ей. — А мать не любила моего отца?
Матильда кивнула:
— Да, твоя мать любила другого человека, любила всем сердцем. Но она ни разу не сделала ничего такого, чего могла бы стыдиться. — С этими словами Матильда воздела вверх палец. — Она хранила свою честь до смертного одра.
— И была несчастлива?
Матильда поджала губы, но тут же вздохнула и согласилась:
— Да, дитя мое. Совершенно несчастлива. Но она знала, в чем состоит ее долг, и ты тоже должна понять это.
Корделия, нахмурясь, принялась массировать ногу.
— Моя мать всю жизнь провела при австрийском дворе.
Там никогда не было свободы. Возможно, если бы она оказалась в Версале…
— Не смей говорить об этом, — прервала ее Матильда. — Если ты позволишь себе хотя бы задуматься над этим, то неприятностей не оберешься.
— Думаю, они уже начались, — медленно произнесла Корделия, изо всех сил растирая пальцами подошву и не отрывая от нее взгляда.
Матильда тяжело опустилась на край кровати, лицо ее вытянулось.
— Что ты говоришь, дитя мое? Неужели виконт обладал тобой?
— И да, и нет. — Корделия, покраснев и закусив губу, взглянула на нее. — Того, что происходит между супругами, не было, но он ласкал меня… касался самых интимных мест… и со мной случилось что-то чудесное. Хотя я и не совсем поняла, что же это было.
— Храни нас Господь! — всплеснула руками Матильда. — Расскажи мне толком, что произошло.
Корделия рассказала, запинаясь на каждом слове, с горящим от стыда лицом, хотя Матильда была ее няней с самого детства и знала все ее тайны.
— Но, Матильда, если не было соития, то что же это такое? — закончила она вопросом.
Матильда вздохнула. Уж лучше бы ее воспитанница потеряла невинность, забывшись в угаре страсти. Как бы импульсивна она ни была, но в этом случае вряд ли получила бы удовольствие. Но сейчас, когда она, вкусив наслаждение, осталась девственницей…
— Встречаются мужчины, которые хотят и умеют доставить женщине радость любви, дитя мое. Но гораздо чаще они думают только о своем собственном удовлетворении. Разумнее всего забыть то, что с тобой случилось. И мечтать о хорошем муже, которому ты принесешь столько детей, сколько сможешь. Это самое лучшее, о чем может мечтать каждая женщина.
Корделия потупила глаза и резко произнесла:
— Я не верю в это, Матильда. И думаю, ты сама не веришь в то, что говоришь.
Матильда, нагнувшись к ней, обеими руками взяла ее лицо и повернула к себе.
— Послушай меня, дорогая, и хорошенько запомни. Ты должна мудро принять то, что тебе суждено в этом мире. Мне не хотелось бы видеть, как ты сгораешь от неосуществленных желаний, как это случилось с твоей матерью. Ты ведь сильная. Такой тебя сделала я. Ты должна стремиться к тому, что можешь иметь, и забыть про то, что не можешь.
