Она свила вокруг него невидимые цепи, тонкие как паучинка цепи любви, прочнее которых не было на свете.
Как могло случиться, что за несколько недель эта юная девушка своим колдовством лишила его всякого здравого смысла?
Взор Лео перекочевая на браслет, без которого он, кажется, никогда ее не видел. Эльвира, насколько он мог помнить, тоже всегда носила эту безделушку. Браслет являл собой неординарное произведение ювелирного искусства, созданное превосходным мастером, и все же в нем было нечто отталкивающее. Любопытно, что обе владелицы практически не снимали его. Неужели браслет и в самом деле символизировал для них брак с Михаэлем? Тяжкие узы супружества с этим отвратительным человеком? Но Корделия изо дня вдень пытается разорвать эти узы. А Эльвира? Неужели она тоже страдала в этом браке? И, не сумев смириться, умерла?
Корделия пошевелилась, веки се задрожали и открылись Она перехватила взгляд Лео еще до того, как он отвел его, чтобы скрыть свои мрачные мысли.
— Что случилось? — Она протянула руку и погладила его по щеке. — Ты думал об Эльвире?
Ее проницательность всегда поражала его. Лео взял ее за руку, чтобы подробнее рассмотреть браслет.
— Почему ты никогда не снимаешь его?
Корделия нахмурилась.
— Даже не знаю, никогда не задумывалась. Для тебя это имеет значение? Ну конечно, он ведь принадлежал Эльвире.
Я сразу же заметила его на том портрете в библиотеке на рю де Бак.
— Она тоже никогда не снимала его, — заметил он. — Надо сказать, мне он не нравится.
Корделия пристально посмотрела на украшение.
— Это совершенно уникальная вещь, я уверена, что другого такого браслета в мире не существует. Мне рассказал об этом придворный ювелир в Шенбрунне. Хоть выглядит он несколько зловеще.
— Искушение Евы, — сказал Лео. — Но почему ты носишь свадебный подарок Михаэля, если этот брак не принес тебе ничего, кроме страданий?
Корделия помрачнела еще больше. Она никогда не думала о браслете в таком аспекте, просто привыкла видеть его у себя на запястье.
— Я не буду его носить, если он тебе не нравится, — медленно произнесла она. — Но подумал ли ты о том, что Михаэль начнет задавать вопросы, если заметит, что я сняла его?
— Да, ты права, — ответил он, небрежно кивнув головой. — Не придавай значения моим словам, Корделия. Меня просто всегда поражала его вычурная форма. — Он поднялся с дивана. — Однако имеет значение то, что тебе надо поспешить обратно в свои апартаменты, не привлекая ничьего внимания. Весь дворец уже на ногах.
Корделия даже заморгала от растерянности, увидев бесформенную кучу своей одежды посреди комнаты.
— Но я не смогу надеть все это.
— Похоже, другого выхода у нас нет. Давай я тебе помогу.
Корделия тоже вскочила было с дивана, но тут же охнула.
— У меня болит все тело, — пожаловалась она. — Отчего бы это?
Лео не мог удержаться от смеха.
— Попробуй сообразить сама. И утешайся тем, что ты не одинока в своих страданиях.
— Но я даже не смогу сидеть верхом, — произнесла она с проказливым выражением на лице, обнимая милого руками за шею и прижимаясь к нему обнаженным телом. — А ведь нам ехать на охоту сегодня утром.
Лео взглянул через плечо в окно, залитое потоком солнечных лучей.
— Меньше чем через час, — безжалостно заметил он, заводя ее руки назад и разрывая объятия. — Будь благоразумна, Корделия.
Он поднял сорочку и протянул ей.
— Поспеши.
— О Боже! — простонала Корделия. — На тонкой ткани сорочки красовались неоспоримые свидетельства страстно проведенной ночи. — Придется надевать такую…
— Я не буду возиться с чулками и подвязками, все равно под юбкой незаметно… Но как быть с корсетом? Я не могу надеть его, если вся шнуровка разрезана.
Она надела первую из нижних юбок.
— Да, мне следовало бы сообразить. — С этими словами Лео набросил на себя халат и подошел к окну.
Весь двор кишел лошадьми, каретами, солдатами. Очередной день вступил в свои права.
Корделия скомкала чулки и подвязки и зажала их в кулачок. Присев на стул, она надела туфли прямо на босые ноги.
— Ладно, теперь я как будто бы одета. Можно мне идти?
— Нет, подожди минуту.
Он подошел к двери, приоткрыл ее, придерживая рукой, и окинул взглядом коридор и лестницу.
— Никого нет, поспеши!
Корделия рванулась к двери, но приостановилась, чтобы поцеловать его. Лео ожидал мимолетного поцелуя на бегу, но она обхватила его за шею и приникла к его губам со всей страстью, разбуженной в ней этой ночью. По-прежнему держа дверь приоткрытой, он едва ли не грубо разорвал ее объятия.
— Будь благоразумной, Корделия! У нас меньше часа времени.
Он пропустил ее в коридор и захлопнул дверь у нее за спиной.
Корделия усмехнулась и, пританцовывая, понеслась по лестнице вниз. Несмотря на бессонную и бурно проведенную ночь, она была полна сил и энергии. Впереди ее ждал целый день на охоте в обществе Лео. При мысли о верховой езде, которая в других обстоятельствах привела бы ее в восторг, она слегка поморщилась. Матильда смогла бы своими травами унять боль, которая сидела во всем теле. Но вместо Матильды в ее распоряжении была только глупенькая, хоть и расположенная к ней Элси. Что ж, проблемы для того и существуют, чтобы их преодолевать, сказала сама себе Корделия, и свернула в коридор, ведущий к их апартаментам.
В салоне никого не было. Накануне вечером она велела Элси не дожидаться ее, а если месье Брион и догадывался. что госпожа провела всю ночь вне дома, то был достаточно деликатен, чтобы не смущать ее своим присутствием.
Проскользнув в свою комнату, она сбросила одежду, швырнув ее комом в угол, натянула ночную рубашку и прыгнула в холодную несмятую постель. Пошарив рукой, она дернула сонетку звонка, потом легла, натянув на себя одеяла, и закрыла глаза.
— Мне надо принять ванну, Элси, — сонным голосом произнесла она, когда запыхавшаяся служанка несколько минут спустя появилась в ее комнате, неся в руках поднос с завтраком. — Через час я еду на охоту и хочу освежиться.
Говоря это, она отбросила одеяла и поднялась на нога — Поспеши, девочка.
Элси присела в реверансе и исчезла. Корделия налила себе чашку горячего шоколада и набросилась на завтрак.
Она так проголодалась, словно не ела несколько дней.
Уложив несколько толстых ломтей ветчины между парой кусков ржаного хлеба, она усердно заработала зубами, пока Элси прилежно наполняла фаянсовую сидячую ванну горячей водой из медных ведер.
Позавтракав, Корделия порылась в сухих травах Матильды, пытаясь сообразить, какую из них надо бросить в воду, чтобы мышцы лучше расслабились. Выбрав несколько веточек, она кинула их в ванну и со стоном наслаждения погрузилась в горячую воду.
