— Мне жаль того, кому придется испытать на себе вашу рапиру, милорд, — флегматично произнес Леклерк, в свою очередь делая несколько глотков из графина. — Еще схватку?
Действия ног при выпаде у вас несколько далеки от совершенства. — И он продемонстрировал этот разрыв, чуть-чуть раздвинув большой и указательный пальцы.
Концерт у супруги наследника престола должен был начаться не раньше трех часов пополудни. Лео поднял клинок, приветствуя своего учителя, и в галерее снова воцарилась тишина, нарушаемая только лязгом стали да глухими шагами фехтующих.
Пока они сражались, в галерее стали собираться придворные, желающие скрестить свои клинки с мастером по фехтованию. Некоторые, не дожидаясь, разбились на пары и начали фехтовать, другие, отмечая возгласами особенно удачные выпады, наблюдали за поединком Лео и Леклерка. Лео боковым зрением обвел собравшихся. Стараясь не думать об устремленных на него глазах, он сосредоточился только на клинке своего противника, сверкающем и неустанно ищущем ошибку в его обороне. Он намеренно отождествлял своего соперника с одним лишь клинком, зная, что ему придется так сделать, когда он встретится с настоящим противником.
Тогда на него тоже будет устремлено множество глаз, да и зрители соберутся гораздо менее выдержанные, чем обступившие их сейчас записные дуэлянты. Будут слышны шуршание юбок и вскрики женщин, да еще томные замечания денди и щеголей, предпочитающих менее рискованные занятия. Все это он должен будет выбросить из головы, если ему дорога Корделия. Корделия…
Клинок его дрогнул. Месье Леклерк тут же прорвал оборону Лео, тонкий клинок его рапиры, изогнувшись изящной дугой, коснулся тупым наконечником его груди. Лео опустил свой клинок и поклонился.
— Великолепный удар, месье.
— Вы подумали о чем-то постороннем, милорд, — просто ответил маэстро. — Это было видно по вашему взгляду. А о чем — знаете только вы.
Лео кивнул ему толовой и поднял с кресла свой камзол.
Отвечая на приветствия друзей и случайных знакомых, он снова вытер лоб, сменил легкие туфли на башмаки и на минуту присел передохнуть на низкий подоконник, вытянув вперед длинные ноги.
Глядя на этого небрежно развалившегося человека, любующегося игрой клинков, ни один сторонний наблюдатель не смог бы заподозрить, какой гнев пылал в его душе, гнев на самого себя за допущенную ошибку. А в бою одна ошибка может стоить ему жизни. Он мог победить Михаэля только в том случае, если не позволит ни одной посторонней мысли нарушить свою предельную собранность. Князь великолепно владел клинком и был знаменит этим искусством во всей прусской армии. Хотя теперь он старше и грузнее Лео, но во времена своей юности Михаэль отправил к праотцам с десяток юнкеров, осмелившихся скрестить с ним клинки на дуэли. Князь не утратил своего мастерства до сих пор, с почти религиозным фанатизмом тренируясь каждый день. Его рука не дрогнула бы, нанося смертельный удар.
Придется на какое-то время отрешиться от всех мыслей о Корделии. Если он падет от клинка Михаэля, то Корделия и дети не смогут укрыться от княжеского гнева, разве что исчезнут с лица земли. Сестра Лео может приютить их на какое-то время, если им удастся добраться до Англии, во всяком случае, пока не уляжется скандал.
И он должен постараться забыть даже то, что Корделия получит свободу, если ему посчастливится убить князя.
Эльвира будет отомщена, Корделия станет свободна, а двойняшки перейдут под его опеку. Все три цели будут достигнуты одним удачным выпадом рапиры. Но он должен держать в голове только одну мысль: отмщение Эльвиры. У него есть законное и моральное право наказать ее убийцу. Если он позволит себе думать о чем-то другом — о счастье, о жизни с Корделией и их общими детьми, растущими в любви и спокойствии, — он может потерять собранность, оружие столь же важное, как и клинок в его руках. Ту самую собранность, которая сможет защитить его от смертельного удара Михаэля.
— Я восторгался вашим мастерством, лорд Кирстон.
Лео поднял взгляд на произнесшего эти слова. Кристиан Перкоцци улыбался ему несколько неуверенно. Он все еще немного смущался виконта.
— Мне не хотелось бы быть дерзким, но позволю заметить, что вы выглядели очень жестоким, словно это был настоящий поединок.
Лео рывком поднялся с подоконника.
— Вы очень наблюдательны. Пойдемте прогуляемся немного. Мне надо кое о чем переговорить с вами.
Кристиан, обрадованный таким приглашением, последовал за Лео вдоль галереи. Но лицо виконта было мрачным и замкнутым, блеск глаз напоминал холодное мерцание стали, и тот, кто бросил бы на него сейчас взгляд, смог бы заметить, какие страсти бушуют в его душе. От предчувствия дурного известия у Кристиана заныли виски.
Спустившись во двор, они направились по посыпанной гравием аллее между фонтанами — двое придворных, казалось бы, занятых светской беседой, подобно множеству других таких же парочек вокруг. Но эти вели разговор, от которого кровь стыла в жилах.
— Я намереваюсь вызвать мужа Корделии на дуэль, согласно древнему обычаю Божьего суда, — говорил Лео абсолютно спокойным голосом, хотя предмет разговора к этому не располагал. — Я выдвину обвинение перед лицом короля и потребую публичного поединка. Корделия не должна присутствовать при этом. В случае моей гибели ей будет грозить опасность со стороны мужа, и она должна иметь возможность покинуть Францию вместе со своими падчерицами.
— Вы обвините его и будете сражаться из-за того, что он дурно обращается с Корделией? — нерешительно спросил Кристиан.
Он понимал, такое заявление сразу же породит поток сплетен об отношениях между виконтом и женой князя.
— Нет, — просто ответил Лео. — Я обвиню его в убийстве первой жены, моей сестры Эльвиры.
Кристиан побледнел и раскрыл рот от неожиданности.
— Неужели он сделал это?
— Да, — ответил Лео и сорвал розу с куста, мимо которого они проходили, — Он сделал именно это. И я, как член семьи, буду настаивать на своем праве отомстить ему за смерть сестры.
— Но… ведь куда проще… предъявить ему обвинение в суде, — запинаясь, пролепетал Кристиан.
— Возможно. Но он отравил мою сестру, и я пролью его кровь.
Несмотря на эти слова, ни голос, ни лицо Лео ничего не выражали, и Кристиан понял, что виконт готовится к решающей схватке и, охваченный страшным гневом, не дает эмоциям вырваться наружу.
— И что… чем я могу быть полезен?
Ответ Лео был краток:
— Я хочу, чтобы в случае моей смерти вы сопроводили Матильду, Корделию и моих племянниц до побережья, а там организовали их переправу на пакетботе в Дувр. Князь Михаэль почти наверняка устроит погоню, и, хотя у вас будут паспорта и все необходимые бумаги, вам придется передвигаться с большой осторожностью. Как вам кажется, вы сможете сделать все это ради Корделии?
— Да, да, я приложу все усилия к этому, — решительно ответил Кристиан. — Но Корделия, не сомневаюсь, сама захочет предпринять все необходимое. Она всегда так делает.
