В комнате повисло изумленное молчание. Потом Руасси сказал:
— Но у вас уже есть жена, сир.
Генрих невесело рассмеялся:
— Да, у меня есть жена-католичка. Маргарита и я — друзья. Мы решили так много лет назад. У нее свои возлюбленные, у меня свои. — Он повернулся к Гарету — глаза его сияли. — Я думаю, мне следует познакомиться с вашей подопечной, Харкорт. Если она окажется не хуже своего портрета, боюсь, Руасси придется поискать себе другую жену.
Сразу же посыпались возражения. Королю придется снять осаду Парижа, чтобы уехать в Англию. Но Генрих был решителен. Его генералы могли пока обойтись без него. Чтобы держать город в осаде, не требовалось особого военного таланта или хитрых тактических маневров, не надо было вести кровопролитные битвы. Он мог бы на некоторое время исчезнуть и приехать в Англию инкогнито, как простой французский дворянин, отправившийся с визитом ко двору королевы Епизаветы. Он мог бы воспользоваться гостеприимством графа Харкорта и познакомиться с прелестной леди Мод. И если бы убедился в том, что она хорошая пара, он бы посватался к ней сам.
Старинный браслет в форме змейки с изумрудным лебедем принадлежал матери Мод. Это была совершенно необыкновенная и единственная в своем роде вещь. Гарет не знал, как он попал в руки короля Генриха. Он мог только догадываться об этом: должно быть, Франсис д'Альбар когда-то отдал его королю, и Генрих счел теперь, что это вполне достойный дар, свидетельство его серьезных намерений в отношении дочери герцога д'Альбара.
Так браслет попал в руки Гарета и теперь покоился под его камзолом как знак предложения, которое повергнет Имоджин в восторг и ужас одновременно. И только Господь знал, как отнесется к этому Мод.
Гарет миновал обветшалые ворота и вошел в Дувр. Город был хорошо защищен замком на утесе и тремя фортами, построенными вдоль гавани еще отцом королевы Елизаветы — Генрихом Восьмым. Теперь за состоянием городских стен перестали следить. Они были хорошей мишенью для обстрела с моря, и потому не стоило брать на себя труд обновлять и укреплять их.
Гарет направился на Чейпел-стрит, к гостинице «Адам и Ева», где намеревался снять комнату на ночь. Он нырнул под низкую притолоку и вошел было в гостиницу, когда услышал крики и шум. Они доносились из-за угла Снаргеит-стрит. Гарет обернулся и краем глаза успел заметить маленькую фигурку в оранжевой юбке, промелькнувшую мимо. Беглянку преследовала толпа, улюлюкавшая ей вслед: «Держи воровку!»
Если бы Харкорт не прижался к двери, толпа сбила бы его с ног.
Раньше он не обратил бы на эту сцену никакого внимания. Он знал, как толпа вершит «правосудие», но это его ни капли не трогало. Скорее всего девушка и вправду была воровкой. Они все воруют.
Гарет снова взялся за дверную ручку, но заколебался. А что, если девушка невиновна? Если ее поймают, ей не избежать суровой расправы. Хотя, может, она виновна? Вдруг Гарет почувствовал, что ему все равно, виновна она или нет. Он не может оставить ее в беде. И потому Гарет повернулся и бросился за орущей толпой.
Глава 2
Миранда с верещащим Чипом на руках нырнула в узкий просвет между домами. Судя по зловонию, это место использовалось как выгребная яма. Миранда зажала нос.
Перепуганный Чип прижался к ней, его тощие маленькие лапки обвивали ее шею. Он весь дрожал от страха. Она гладила его по голове, не в силах даже злиться на него за его страсть к мелким блестящим предметам. Он вовсе не собирался красть гребень у этой женщины, но разве сейчас это кому-нибудь объяснишь?
Чип, очарованный серебристой игрой солнечных бликов на гребне, прыгнул на плечо женщины, и та, конечно, завизжала. Чип успокаивающе погладил ее по голове и ухватился за гребень. Он только хотел рассмотреть его получше, но разве объяснишь это впавшей в истерику жене горожанина? Она, наверное, решила, что он покушается не только на гребень, но и на ее жизнь.
Миранда рванулась, чтобы схватить обезьянку, и все, конечно, решили, что это она подослала зверька. Миранда отлично знала, что последует за этим, и потому решила — в данном случае благоразумие лучше, чем бессмысленное геройство, и бросилась наутек. За ней помчалась разъяренная толпа.
К счастью, все эти люди пронеслись мимо ее убежища. Чип дрожал все сильнее и тихонько жаловался ей на ухо. Она крепко прижимала зверька к себе, ожидая, пока топот ног не затихнет вдали, потом осторожно вышла на улицу.
— Сомневаюсь, что они сдадутся так легко, — услышала Миранда и, вскинув голову, узнала джентльмена, которого заметила еще во время представления на набережной.
Он стоял рядом. За спиной его волнами струился алый плащ. Прежде она не обратила никакого внимания на его внешность. Девушка видела только его богатый наряд, выдающий в нем дворянина. Теперь Миранда рассмотрела его повнимательнее. Серебристый камзол, черные с золотом бархатные штаны, золотого цвета чулки, дорогая ткань плаща — все указывало на то, что это человек богатый и знатный. Пальцы его были унизаны кольцами, на башмаках красовались серебряные пряжки. Его волнистые черные волосы были коротко подстрижены, а лицо чисто выбрито, что редко случалось увидеть.
Карие глаза, еще мгновение назад сонно смотревшие из-под тяжелых век, зажглись любопытством. При виде Миранды в них засверкали искорки смеха. Его губы растянулись в улыбке, открыв ослепительно белые и ровные зубы. И она невольно улыбнулась в ответ и доверчиво сказала:
— Мы ничего не крали, милорд. Просто Чипа всегда привлекают блестящие предметы, и он не понимает, почему нельзя посмотреть на них поближе.
— Вот как? — Гарет понимающе кивнул. — И полагаю, что какая-то бедная душа возразила против столь внимательного и столь близкого разглядывания своего имущества?
Миранда рассмеялась:
— Да. Она вопила так, будто ее заживо варят в кипящем масле. А этот гребень всего-навсего украшен стразами.
Гарет представил себе, что почувствовала владелица гребня, и невольно посочувствовал ей:
— Полагаю, она не привыкла к тому, чтобы обезьяны прыгали у нее по голове.
— Чип совершенно чистый, опрятный и очень добродушный. Он не хотел сделать ничего плохого.
— Возможно, объект его внимания не знал этого.
Миранда хихикнула. Ее страх почти прошел. Этот явно расположенный к ней джентльмен с сонным взглядом внушал ей бодрость духа и отвагу.
— Я хотела взять его, но они все кинулись на меня, и мне пришлось убегать, вот они и решили, что я воровка.
— Да, вероятно, так и вышло, — согласился он. — Но я не думаю, что у вас был выбор.
— Нет, не было.
Улыбка Миранды угасла. Она склонила головку, прислушиваясь к крикам все еще не угомонившейся толпы.
— Давай уйдем с улицы, — обратился к ней джентльмен тоном, не допускающим возражений. — Твой оранжевый наряд заметен издали, он как маяк.
