– О, будь покойна, мы передадим тебе все сплетни, – заверила ее Аурелия, глаза которой подозрительно блестели. – А Лив в мельчайших подробностях распишет тебе каждого своего кавалера.
Корнелия забралась в дилижанс и устроилась напротив сонных детей и чопорно восседавшей Линтон. Дилижанс тронулся. Корнелия, высунувшись из окошка, пока экипаж не завернул за угол площади и не стих лай глупых розовых собачек, все продолжала махать рукой.
Человек, наблюдавший за происходящим из дальнего конца площади, дождавшись, когда дилижанс скроется из виду, тотчас погнал свою лошадь быстрым галопом по направлению к Маунт-стрит.
К восьми часам они достигли Уимблдон-Коммона. Стояло хмурое апрельское утро. На горизонте грозили дождем низко нависавшие над землей тучи. Погода соответствовала душевному настрою Корнелии. Но она старалась казаться веселой и всю дорогу развлекала детей, рассказывая им сказки и играя с ними в слова. Линтон не могла скрыть радости от возвращения к налаженному укладу деревенской жизни и позволила своим подопечным полакомиться имбирной коврижкой и пирожками с яблоками, которые испекли близнецы, по-видимому, искренне переживавшие их отъезд.
Дилижанс резко остановился, и Сюзанна, чуть не свалившаяся со своего места, тотчас заревела. Корнелия выглянула в окно. При виде открывшейся ее взору сцены она испытала ужас и удивление.
Дилижансу преградил путь отряд всадников. Сопровождавшие экипаж верховые с опозданием завозились с оружием, а кучер разразился длинной и выразительной тирадой.
На общественных землях и пустошах близ Лондона разбойники встречались нередко, но Корнелия отродясь не слыхивала, чтобы они промышляли среди бела дня да еще на такой многолюдной дороге. Эти же вроде и не собирались их грабить, просто преградили им путь. Корнелия сильнее высунулась из окна, удивляясь, что вовсе не чувствует страха. И тут же поняла почему.
Жокейскую фигуру Лестера невозможно было спутать ни с какой другой, да и по поводу той – высокой и стройной, на знакомом гнедом – сомнений тоже не оставалось.
Корнелия резко открыла дверцу и спрыгнула на землю, не опустив ступенек. Ее поражало собственное спокойствие. Будто она ожидала чего-то в этом роде. Хотя это было просто нелепо. Только будучи не в своем уме, можно надеяться на нечто подобное.
– Джентльмены? – Вопросительно вскинув брови, она устремила взгляд на Гарри Бонема. – Вам, полагаю, не приходило в голову, что вас за такое могли бы вздернуть на виселице на перекрестке дорог?
Гарри рассмеялся.
– Нет, миледи, не приходило. Ибо разбой на большой дороге не является моей целью. Хотя налет я признаю. – Он спешился и передал поводья Лестеру.
Затем он живо подошел к Корнелии и, приподняв ее лицо за подбородок, поцеловал. В ответ на это Корнелия размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину. Гарри тихо рассмеялся, взял ее руку и поцеловал в ладонь.
– Признаю, я это заслужил. Вы сможете повторять эту процедуру так часто, как только пожелаете, и с таким же воодушевлением, как сейчас, когда мы достигнем нашего пункта назначения.
Не выпуская ее руки, он заглянул в экипаж, откуда на него, широко распахнув глаза, смотрели дети, сидевшие по обеим сторонам от Линтон.
– Доброе утро, Стиви… Сюзанна, – с улыбкой поздоровался он. – Доброе утро, Линтон.
Линтон натянуто кивнула ему, но не смогла скрыть своего смятения. Дети же, напротив, завидев его, просияли.
– А мы играли с мамой в слова, – сообщил Стиви. – У Сюзанны пока плохо получается, потому как она еще не умеет писать.
– Нет, умею, умею! – вознегодовала сестра.
– Конечно, умеешь, – успокоил ее Гарри. – Я сейчас увезу вашу маму с собой, а вы поедете за нами в дилижансе. У меня для вас обоих сюрприз.
Стиви, внезапно насторожившись, вжался в сиденье.
– Я не люблю сюрпризов, – пробормотал он. Тотчас все сообразив, Гарри серьезно проговорил:
– Этого сюрприза, Стиви, тебе бояться не нужно. Это же совсем не то, что было в прошлый раз. Этот тебе понравится, обещаю. Мама подтвердит. – Он посторонился, подпуская Корнелию к сыну.
И ей не оставалось ничего другого, как успокоить Стиви, пусть даже со стороны казалось, будто она в угоду Гарри соглашалась на какой-то сумасшедший поступок.
– Все в порядке, Стиви. Через несколько минут мы тронемся в путь.
Она отошла от дилижанса в сторону.
– А теперь, – резко отчеканила она, – оставьте, ради Бога, свои игры, Гарри! Дайте мне сесть в экипаж и ехать дальше.
Он крепко сжал ее руки.
– Нелл, прошу тебя, удели мне полчаса. А потом, даю слово, если ты будешь продолжать настаивать, чтобы ехать дальше, я не буду тебе препятствовать, – проговорил он срывающимся голосом. В его глазах читалась мольба. Было видно, какое отчаяние заставило его разыграть перед ней этот спектакль.
Корнелия уже примирилась с мыслью, что никогда более не увидит Гарри. Единственной отрадой в своем будущем ей виделись лишь воспоминания о прожитых с ним вместе минутах блаженства. Ей никогда не забыть его голоса, его зеленых горящих глаз, сильных искусных рук. Но она будет стойкой и будет жить ради детей, черпая силы в своих воспоминаниях о прошлом.
И теперь, стоя на холодной земле под его взглядом, в котором ясно читались мольба и отчаяние, она поняла, что одних воспоминаний ей будет мало… И может же она по крайней мере дать ему высказаться.
Корнелия ничего не сказала, но Гарри прочел согласие в ее глазах, и его лицо просияло от радости:
– Тогда едем.
Он усадил ее в седло и сам, быстро вскочив на коня, устроился сзади. Прижав к себе Корнелию, он взял поводья.
– Лестер, покажи им дорогу! – крикнул Гарри, понукая Персея, и конь пустился легким галопом.
Корнелия по-прежнему молчала. Говорить, казалось, было не о чем. Она снова очутилась в странном и загадочном мире виконта Бонема, но теперь она отдавала себе отчет в своих действиях и была свободна в любой момент покинуть его.
Они въехали в ворота, по обеим сторонам которых возвышались каменные столбы. Легким галопом Персей поскакал по длинной, извилистой дорожке, над которой сводом нависали пока еще голые ветви буковых деревьев. Подъездная дорога привела их к засыпанной гравием полукруглой площадке перед внушительного вида особняком.
– Где мы? – спросила Корнелия, нарушив молчание, которое, как ни странно, ничуть их не тяготило.
– В Грейсчерч-Холле, – ответил Гарри, останавливая лошадь у подножия широкой пологой лестницы, поднимающейся к двустворчатым дверям. Гарри спешился.
– Понятно, – кивнула Корнелия. – Ее светлость дома?
– Конечно, – ответил Гарри. Его глаза сверкали в ожидании. От недавней тревоги не осталось и следа. Он поднял руки, чтобы снять Корнелию с лошади. – Разве мог я привезти тебя сюда, если б в доме не было кого-нибудь из женщин?
