Руфус без остановки шагал по лагерю, не замечая ничего вокруг. Он был полностью во власти своего гнева, который клокотал, подобно вулкану, в груди. Насколько жарко пылала в нем ярость, настолько ледяными были тиски, сдавившие сердце. Однако под конец кое-что все же пробилось сквозь эту пелену, и это был его собственный голос, раз за разом повторявший: «Я не в силах тебе помочь»: Руфус не выдержал и пошел искать Уилла.
Что бы она ни натворила, он не сможет обречь ее на все муки и унижения, которые придется испытать в Йорке. Руфус отказался помочь ей в припадке безумного гнева, но сейчас немного успокоился и овладел собой. О нет, это не значит, что гнев миновал или что кусок льда, заменивший отныне сердце, растаял — просто Руфус снова обрел способность рассуждать и не желает позабыть ни то, что было между ними, ни то, чем являлась для него Порция. Он не станет сидеть сложа руки, пока ее будут пытать и поведут на казнь. Пусть она сто раз предательница и вполне заслужила веревку — он не может этого допустить.
Уилл не поверил своим ушам, когда узнал, что произошло, однако предпочел промолчать — лорд Декатур явно был на грани срыва. Он просто выслушал приказ и покинул палатку.
Порция привалилась головой к древесному стволу. Ссадины на лице пульсировали от боли, а грубо связанные руки онемели. Когда из-за деревьев у нее за спиной показался Уилл, Порция едва взглянула на него — губы распухли так, что она не в состоянии была вымолвить ни слова, даже если бы захотела.
— Скорее, — сказал Уилл, опускаясь на колени и торопливо разрезая путы. — Нужно убраться подальше, пока тебя не хватились.
Порция напряглась и невнятно прошептала:
— Я, наверное, не смогу идти. — На самом деле она сомневалась даже в том, что сможет встать на ноги. Рассудок отказывался принять то, что случилось, а в измученном теле не оставалось сил для борьбы.
Уилл не тратил времени на разговоры. Он легко подхватил пленницу и рысью припустил к палатке Руфуса. Хозяин поджидал их, но встретил Порцию ледяным, равнодушным взглядом. Уилл опустил свою ношу на кровать и вышел.
— Снимай с себя эти мокрые тряпки, да побыстрее, — приказал Руфус и кивнул на сухую одежду, которую заранее вытащил из седельной сумки. — Если ты застрянешь здесь до рассвета, я не смогу тебя спасти. Пошевеливайся!
Ничего не соображая, Порция послушно переоделась и натянула запасные сапоги. Молчание, повисшее в палатке, казалось ужасающим. Она не смела поднять на Руфуса глаза — прочесть на его лице приговор предательнице было выше ее сил. Судя по всему, первый всплеск гнева уже миновал, но такая вот холодная отрешенность пугала ее еще сильнее. Однако и теперь она не посмела сказать хоть слово в свою защиту.
Пока Порция возилась с сапогами, вошел Джордж и доложил:
— Лошади готовы. — При этом он старательно избегал встречаться с Порцией глазами.
— Придется помочь ей подняться в седло. Она слишком слаба. — Впервые Руфус дал понять, что заметил ее плачевное состояние, и в сердце моментально вспьшгула дикая надежда. Но когда девушка подняла глаза, оказалось, что Декатур по-прежнему смотрит сквозь нее, как будто это пустое место.
Джордж поступил так же, как сделал Уилл, — легко подхватил Порцию в охапку, вынес наружу и закинул на спину Пенни.
— Я сам ее поведу. Держись за луку — и все, — велел он.
Порция повиновалась. На то, чтобы спросить, куда ее повезут, уже не хватало сил. Руфус вышел из палатки следом за ними. Джордж прищелкнул языком, и лошади тронулись. В тот же миг откуда ни возьмись вылетела Джуно и с пронзительным лаем запрыгала под ногами у лошадей, требуя, чтобы ее подняли в седло. Джордж не обратил внимания на собаку и послал лошадей рысью.
— Джордж, пожалуйста… — В голосе Порции звенели слезы. — Джуно…
Джордж чертыхнулся и проворчал:
— Мне ничего не приказывали про эту проклятую псину.
— Ну пожалуйста!
Впервые за эти минуты Джордж прямо заглянул ей в лицо, и суровые складки у губ немного смягчились. Он натянул поводья, улучил момент, когда Джуно подскочила особенно высоко, и ловко поймал ее за шкирку прямо в воздухе.
— Держи. — Он сунул щенка Порции, которая лишь бессильно улыбнулась в знак благодарности. Теперь, когда с ней Джуно, ей не так страшно будет ехать за Джорджем в неизвестность.
Следующие несколько часов выпали у нее из сознания. То ли она заснула в седле, то ли действительно на какое-то время лишилась чувств. Смысл существования сводился к тому, чтобы не выпустить из скрюченных пальцев луку седла. Тогда она не свалится на землю — пусть даже голова свешивается на грудь, а тело раскачивается при каждом шаге. Мозг охватило полное оцепенение. Она не в состоянии была размышлять ни о том, что произошло, ни о том, что ее ждет, и жила исключительно настоящим, в той точке пространства и времени, в которой обреталось измученное, истерзанное тело.
Как в тумане Порция проезжала через кольцо сторожевых постов вокруг деревни Декатур. Часовых на постах не было, и никто не поддерживал сигнальные огни. Опустевшая деревня перестала быть военным лагерем, и ее немногочисленные обитатели в своих нехитрых повседневных хлопотах не опасались внешней угрозы.
Джордж привел Пенни на самую окраину, к приземистому строению. Сложенное из дикого камня в виде простого квадрата, оно имело зарешеченные оконца и толстенную дубовую дверь с целым бревном вместо наружного запора. Декатур устроил здесь камеру для заключенных.
Джордж протянул руки, и Порция кулем свалилась с седла. При этом она продолжала цепляться за Джуно, как будто щенок служил ее последней связью с миром живых. Не обращая внимания на окружающее, пленница с трудом стояла, покачиваясь на непослушных ногах, пока Джордж поднял окованное железом бревно и открыл дверь. А потом повел ее внутрь, в пыльную духоту. Здесь имелось две камеры. Тесные каменные клетки с узкими нарами и отхожим ведром. В тюрьме не полагалось заботиться об удобствах.
— Иди сюда, малышка. — Джордж распахнул одну из решетчатых дверей и легонько подтолкнул Порцию. — Я сейчас принесу воды и хлеба. Хозяин велел тебе оставаться здесь, покуда он не решит, что делать.
Порция рухнула на нары. Жесткие, прикрытые всего лишь парой тощих одеял, они показались ей раем. Джуно мигом пригрелась у нее на груди. Она уже не слышала, как Джордж вернулся, чтобы поставить на пол кувшин с водой и положить краюху хлеба, как он лязгал ключом в замке на решетке и грохотал бревном на внешней двери.
Джуно разбудила ее своей возней через несколько часов. В камере было темно, и Порция испытала несколько жутких мгновений, покуда сообразила, где она находится и — что самое страшное — кто она такая. Щенок суетился возле двери и поскуливал, явно желая облегчиться.
— О Господи! — Порция с трудом уселась. Вместе с памятью возвращалась и ставшая уже привычной мучительная тошнота. Ссадины на лице горели, язык во рту чудовищно распух. Порция проковыляла к ведру и согнулась в приступе сухой рвоты — уже давно в желудке не было ни пищи, ни воды, и теперь он корчился впустую. Джуно по-прежнему просилась на двор.
