— Не будем мешать Порции кормить ребенка, — холодно сказал Кейто, направляясь к двери. — Если хочешь, продолжим разговор в кабинете.
Фиби последовала за ним, не прекращая объяснений:
— Понимаете, я узнала, что у них в таборе случилась ссора и отца этих детей зарезали. Ужас, правда? А детей выбросили, потому что новый главарь взял жену убитого себе в жены и не хотел, чтобы в его таборе росли дети того, кого он убил. Вы понимаете?
— Представь себе, да, — хмуро отозвался Кейто.
— Их бросили, как когда-то Ромула и Рема, — возбужденно говорила Фиби. — Их вскормила волчица, и они потом основали Рим. Помните?
— Помню даже, что их мать звали Рея Сильвия, а отцом был бог войны Марс, — терпеливо продолжил Кейто. — И все же какое дело моей супруге до этих цыган и до их междоусобиц?
— Ну как же? Разве можно оставить несчастных детей умирать в канаве? Помимо всего, милорд, дети ведь находились на вашей земле, и разве вы…
— Остановись на минуту, Фиби. — Они уже вошли в кабинет, и Кейто прикрыл дверь. — Ты говоришь о цыганах. Цыгане не мои арендаторы, у меня нет перед ними никаких обязательств, и они не могут рассчитывать на мою помощь.
— При чем тут обязательства, сэр? — Фиби даже легонько притопнула ногой. — Речь идет о маленьких детях. Я не могла пройти мимо!
— И что же ты сделала?
Кейто направился к буфету, налил себе вина.
— Пристроила их в деревне, но, конечно, обещала заплатить за содержание. Никому сейчас не под силу прокормить два лишних рта. Никому, кроме вас, сэр.
Она посмотрела на него с видом человека, добившегося победы в трудном словесном поединке.
— Мне не очень нравится твой тон, Фиби, — ровным голосом произнес он. — Я, по-моему, уже говорил тебе об этом.
Фиби мужественно выдержала его осуждающий взгляд.
— Прошу прощения, милорд. Но я не могу не горячиться, когда говорю о таких вещах. Как еще объяснить вам необходимость…
— Разумеется, — перебил он ее, — ведь я так непонятлив! Хорошо, — заключил он, ударив ладонью по столу. — Считай, что ты сказала и сделала все, что могла.
Кивком головы он дал понять, что разговор окончен, подтвердив это еще и тем, что выложил на стол из ящика какие-то бумаги.
После недолгих колебаний Фиби смирилась с тем, что ей предложено уйти, и вышла из кабинета, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Кейто устало опустился в кресло. У него было ощущение, что его переехала колесница Джаггернаута. (Одно из воплощений индийского бога Вишну; в переносном смысле — неумолимая, безжалостная сила.)
Ей-богу, он не чувствовал такого изнеможения даже после боев с противником! Но бездомные, умирающие с голоду дети в канаве! Разве мыслимо пройти мимо?
Он дернул за шнур звонка, потом встал и зашагал по комнате.
— Пошлите за управляющим, — приказал он вошедшему спустя мгновение слуге.
Фиби тем временем помчалась в спальню, где тщательно стерла с лица следы чернил, после чего ринулась в поисках Порции и Оливии. Где они сейчас?
Порцию она нашла в гостиной у окна. К ее груди приник сын Алекс, а его сестра Иви держала руку матери и пыталась сосать ее большой палец.
— Полотно под названием «Материнская идиллия», — объявила Фиби, приблизившись к подруге. — Если бы еще твоя одежда полностью соответствовала. Ты когда-нибудь носишь платье?
— Только если Руфус очень настаивает, — с улыбкой ответила Порция, прикладывая сына ко второй груди.
— А где Оливия?
— У себя в комнате за чтением Плиния, насколько мне известно. Только не знаю, Старшего или Младшего. (Плиний Старший, Плиний Младший — римские писатели I в. н.э.)
— Наверное, обоих, — подхватила шутку Фиби, однако вид у нее был не слишком веселый.
— Ну и что ты теперь думаешь о супружеской жизни? — спросила Порция, посерьезнев. — Насколько я помню, ты была очень резко настроена против замужества. Как и я, впрочем.
— И сейчас тоже, — ответила Фиби. — Противно чувствовать, что ты принадлежишь не самой себе, а другому человеку. Даже если он твой муж.
Порция согласно кивнула.
— Законы пишутся мужчинами и для мужчин, — сказала она. — Но все-таки мы не так уж беспомощны. Нужно только уметь управлять мужьями.
— По-видимому, — не слишком уверенно согласилась Фиби. — Если они вообще замечают, что ты существуешь. Если считают тебя… женщиной.
— Что ты хочешь сказать, Фиби?
Порция стала баюкать насытившегося ребенка, оправила свой мужской наряд.
Фиби разом вспыхнула, она никогда ни с кем не говорила о таких вещах. Но с Порцией… С кем же еще, если не с Порцией?
— Скажи… разве люди всегда делают это… после чего должны рождаться дети… в кромешной темноте, не произнося ни слова? И разве это должно происходить так быстро, словно человек куда-то спешит?.. Так быстро, что потом не понимаешь, было или не было?.. И еще…
— Подожди! Постой минуту! — прервала ее Порция. — И вы все время так?
— Каждую ночь, — печально ответила Фиби. — Если он дома, конечно. И так будет до тех пор, пока я не забеременею. Наверное, я ему не нравлюсь. Еще бы, после Дианы…
— Твоя Диана была просто сука, — с солдатской прямотой сказала Порция. — Тверда и холодна, как камень. Голову даю на отсечение, она вообще предпочла бы, чтобы все супружеские ласки происходили во сне и она про них ничего бы не знала. Фиби на минуту задумалась.
— Допустим, ты права, и Кейто считает, что и я такая же?
— А ты не такая?
— Ох, нет! — вскричала Фиби, снова краснея до корней волос. — Я не такая. Я так хочу, чтобы он ласкал меня. И сама мечтаю о том же. О каждом дюйме его тела. Я хочу видеть его при свете. Совсем голым, понимаешь? Так хочу его и так страдаю! — добавила она со стоном.
Порция смотрела на нее, не скрывая удивления. Ее поражало невысказанное желание само по себе, не его сила, а то, что она услышала эти слова от Фиби.
— Так, значит, ты испытываешь любовь к Кейто? — осторожно спросила Порция.
— Да! Да! Любовь, страсть… Назови как хочешь. — Фиби принялась ходить по комнате. — Когда я слышу его шаги, во мне словно что-то обрывается. Когда слышу его голос, когда он приглаживает свои волосы, во мне начинает звучать лютня… Я таю. Превращаюсь в горячее желе. В… не знаю во что…
— Боже, да это настоящая страсть! — воскликнула Порция.
Она снова прижала к груди уже уснувшего Алекса и свободной рукой пригладила волосенки не отходящей от нее ни на шаг дочери.
Откровенные слова Фиби, рельефность, с какой та нарисовала картину своего вожделения, не могли не произвести впечатления на Порцию.
