Пиппа взглянула Лайонелу в глаза и снова увидела знакомую тьму, так расстроившую ее чуть раньше, на причале. Все еще находясь в тисках воспоминаний о вчерашней ночи, она вдруг испугалась неизвестно чего. Но тут Лайонел улыбнулся чудесной улыбкой сострадания, которая так поразила ее при первой встрече, а теперь наполнила теплом и покоем.
– У тебя встревоженный вид, любимая, – тихо заметил он.
– Нет, ничего.
Пиппа села и опустила юбку.
– Похоже, я заснула и слишком быстро проснулась. Мне вдруг стало немного нехорошо.
Она сама не знала, почему лжет ему, да еще в таких мелочах. Что такого, если она скажет правду?
Людям постоянно снятся кошмары, и никто не находит в этом ничего особенного.
Но с ее губ сама собой сорвалась ложь.
Лайонел не поверил ей. Слишком она чиста душой и открыта, чтобы уметь складно врать. С другой стороны, почему бы ей лицемерить после столь полного, потрясающего по своей мощи и сладости слияния?
Он предпочел не допытываться.
Встав, он принялся зашнуровывать шоссы. Лодка тихо покачивалась в уютной бухточке. Пиппа, опустив глаза, тоже начала приводить себя в порядок, старательно разглаживая морщинки на тонком дамасском шелке.
– Я захватил с собой черствый хлеб, поскольку ты считаешь, что он помогает, – заметил Лайонел, вытаскивая небольшую корзинку, откуда немедленно распространился аромат свежих ягод.
– Земляника! – воскликнула Пиппа, спеша разрядить странно напряженную атмосферу, которая так внезапно омрачила их уединение. – Где это ты умудрился раздобыть землянику в сентябре?
– Она оранжерейная, – пояснил он, доставая деревянный ящичек, где на постели из темно-зеленого мха покоились темно-красные блестящие ягоды. – Я подумал, что тебе наверняка понравится.
Аштон поставил ящичек и вынул две фляги, с вином и медом.
– Но может, ты предпочитаешь просто хлеб?
Рядом с ящичком лег небольшой каравай пшеничного хлеба.
– Обожаю землянику! – объявила Пиппа, жадно блестя глазами. – Так надоела обычная еда!
Он невольно рассмеялся при виде столь откровенной алчности, и последние остатки неловкости рассеялись. Лайонел уселся на подушки, поднес ягоду к губам Пиппы, и та широко раскрыла рот. Он снова засмеялся и лег, не сводя глаз с ее лица.
– Восхитительно.
Пиппа легла рядом и положила голову ему на колени.
– Корми меня!
Дерзкое требование мгновенно вернуло чувственный настрой их утреннему свиданию. Лайонел сделал несколько больших глотков кисловатого рейнского и принялся за дело всерьез: красил ее губы красным соком, который Пиппа проворно слизывала, заставлял брать ягоду у него изо рта или сосать, прежде чем оставить между ее полураскрытыми губами.
– А ты? Не хочешь попробовать? – встрепенулась она, стыдясь своей прожорливости.
– Я принес это для тебя.
Он наклонился над ней, держа ягодку за хвостик.
Безмятежные зеленовато-карие глаза встретились с прозрачными серыми.
И она снова увидела… увидела огромную птицу с хищным клювом и пронзительными серыми глазами.
– Нет… нет, спасибо, – пробормотала Пиппа, отталкивая его руку. – Доешь остальное. С меня хватит. – Она села и отодвинулась, бессознательно стремясь оказаться подальше от Лайонела. Тот сунул ягоду в рот, спокойно потянулся к фляге и снова глотнул вина, словно не чувствуя исходящего от нее напряжения, тревожного страха, окутавшего Пиппу зловещей аурой. – Я бы выпила меда, – робко попросила она.
Лайонел взял с банки другую флягу, вынул пробку зубами и передал ей.
– Спасибо, – кивнула Пиппа, пригубив меда. – Прости… мне приснился… приснился кошмар, который утром я не сумела вспомнить. Но по какой-то причине обрывки вдруг всплыли в памяти, и мне стало не по себе. Сама не знаю почему. – Нервный, неубедительный смешок сорвался с ее губ. – Вероятно, во всем виновато мое состояние. Беременные женщины часто чудят. Впрочем, беременностью можно объяснить все.
Лайонел обнял ее за плечи и привлек к себе, так что растрепанная головка легла на его плечо.
– Дурные сны бывают у всех, – утешил он. – Попробуй поспать. Я стану держать тебя и не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
Его голос успокаивал. Вселял надежду. Она доверяла ему. И разве удивительно, что в теперешних снах она бессильна перед жестокими созданиями собственного воображения? После того, что сделал с ней Стюарт…
Но Лайонел не даст ее в обиду. Он ее идеальная пара, вторая половинка. Она готова вручить ему твою жизнь.
Глава 13
Донья Бернардина пробудилась от дневного сна гораздо раньше обычного и теперь лежала в комнате с задернутыми занавесками, мучась от знакомого ощущения чего-то неладного. Наконец она села и вгляделась в циферблат маленьких часов на каминной полке. Еще нет и трех! Она всегда спала до четырех, а потом велела подавать легкий полдник, чтобы продержаться до восьмичасового ужина в компании Луизы.
Дуэнья со вздохом раздвинула занавески. В воздухе уже пахло осенью, да и небо снова серое, солнышко спряталось за тучи. Она посмотрела в сад, где садовники подстригали розы, обильно цветущие на бордюрах террасы. В самом конце сада тускло блестела свинцовая лента реки.
Бернардина зябко передернула плечами. Хмурое небо и унылая река навевали холод. Как жаль, что до родной Испании так далеко! Хорошо бы сейчас очутиться в Севилье, под синим небом и жаркими лучами солнца, падавшими на белые камни внутреннего дворика резиденции Мендоса. Ах, эти чудесные дни, когда она сидела рядом с матерью Луизы, наслаждаясь теплом, проникающим до самых костей, лениво обмахиваясь веером, попивая холодный лимонад, среди ароматов жасмина, апельсинов и роз, слушая не утихающее журчание фонтана и треньканье струн арфы, на которой в тени крытого арочного перехода упражнялась Луиза!
Луиза… такое милое дитя. Никогда не доставляла дуэнье ни малейших неприятностей. Всегда беспрекословно подчинялась приказам матери… до этой несчастной попытки устроить ее судьбу.
Бернардина, покачивая головой, отвернулась от окна. Только тогда они увидели совершенно иную сторону характера Луизы. Она оказалась поразительно упрямой! Вежливая, тихая, но исполненная решимости во что бы то ни стало отказаться от замужества с маркизом Пересом. Твердила, что отец никогда бы не дал согласия на ненавистное дочери замужество, и ее дорогой матушке пришлось отступить.
Донья Мария обратилась к дону Аштону, как к ближайшему другу и советнику семьи. В беседе с ней с глазу на глаз он поддержал Луизу и предложил взять девушку с собой в Англию. Доведенной до отчаяния матери это показалось спасением, и донья Бернардина без единого слова жалобы взяла на себя тяжкое бремя, согласившись сопровождать девушку в чужую страну.
