– Не важно! – пренебрежительно отмахнулся Филипп. – Пусть спрашивает, сколько ей угодно. Ответов она не получит. Кстати, Руй, ее муж остается покорным нам?
– Да, сир. И так будет, пока над головой его любовника висит меч.
– Вероятно, стоит подкрепить угрозу, – вмешался Ренар, закутываясь в темный плащ. – Так, ничего серьезного, небольшая неприятность. Ровно настолько, чтобы они не вздумали слишком нос задирать.
– Музыкант и без того трясется от страха, – вставил Гомес. – Любовное гнездышко, устроенное Нилсоном во дворце, пугает его до дрожи в ногах. Он предпочитает грязный кабак – там спокойнее. Но вы правы, Ренар. Нилсону не помешает напомнить, насколько беззащитен его возлюбленный.
– Я что-нибудь придумаю, – пообещал Ренар. – Как уже сказано, ничего серьезного, маленький инцидент.
– А вы, Аштон, тем временем развлекайте жену.
– Все, что смогу, сир, – поклонился Аштон.
– И найдете способ ответить на щекотливые вопросы? – допытывался Ренар.
– Все, что смогу, – повторил Лайонел. Бумаги в его камзоле, казалось, удвоились в объеме и отчетливо выделялись под тканью, ясно видимые острому глазу подозрительного наблюдателя.
– Мы уверены в вас, Лайонел, – дружелюбно улыбнулся король, поднимаясь и протягивая руку.
Лайонел почтительно поцеловал холеные пальцы.
– Мне оказана большая честь, сир. Я сделаю все, дабы заслужить ваше доверие.
– Мы это знаем, – улыбнулся Филипп. – И всегда доверяем нашим добрым слугам.
Лайонел оглядел его советников. Те благосклонно улыбались.
– Доброго вам дня, господа, – с поклоном произнес он и покинул кабинет короля с приказом, запрещающим леди Нилсон показываться на глаза их величествам.
Теперь она фактически стала узницей и может покидать дворец только с разрешения и в обществе Лайонела Аштона, который, как ни крути, стал ее тюремщиком.
И защитником.
Глава 14
Лайонел немедленно отправился в покои Нилсонов. По мере приближения к заветной двери шаг его все убыстрялся. Какой она предстанет перед ним? Бледной и усталой? Или энергичной, искрящейся весельем, такой, как он любил ее видеть? Но в любом случае вряд ли ее настроение улучшит грубый приказ, который он будет вынужден передать.
Лайонел мрачно усмехнулся. Она, разумеется, вспыхнет от досады и негодования, но если послушает его…
Лайонел считал, что только он один знает, как смягчить удар.
Еще не успев приблизиться к двери, он услышал шум скандала: гневные крики Пиппы и жужжание мужских голосов, среди которых громче всего выделялся голос Стюарта.
– Ради Бога, мадам, вы смеете противиться приказу королевы?! Пренебречь таким участием, такой предупредительностью!
– Я не нуждаюсь ни в том, ни в другом! – разъяренно взвизгнула Пиппа.
На этой трагической ноте Лайонел вошел в комнату, даже не постучав. Да и все равно это было бесполезно: в таком шуме любой звук просто терялся.
Пиппа с видом загнанного зверя стояла спиной к кроватным занавескам. Трое мужчин в темном платье, с черными капюшонами, туго завязанными под подбородками, выстроились перед ней полукругом. Все сжимали в руках черные кожаные мешки, что вместе с их одеяниями ясно указывало на профессию. Значит, королевские врачи пришли осмотреть Пиппу!
Стюарт Нилсон пытался удерживать жену, но, судя по выражению лица, она, прежде чем сдаться, скорее воткнула бы в него нож. Лайонел не смог сдержать улыбки. Он не даст за этих четверых и гнилого яблока, если речь идет о разбушевавшейся Пиппе!
Она увидела его первой, и при виде радостного облегчения в ее взгляде у Лайонела перевернулось сердце. Ни в чем не повинная бедняжка осаждена со всех сторон, оставшись без друзей и поддержки родных. Брат, конечно, может кое-чем ей помочь, но и ему не устоять перед могуществом королевского приказа. Судя по глазам, Пиппа уверена, что сюда явилась единственная персона, способная стать на ее сторону.
– Что, ради Господа Бога, тут творится? – удивился Лайонел. – Вас слышно с другого конца коридора!
– Не позволю… этим пиявкам… черным воронам тыкать и щупать меня, пусть они и называют себя докторами королевы! – с омерзением объявила Пиппа, заливаясь гневным румянцем. – Если уж так необходимо меня обследовать, я обращусь к врачу моей матушки. Они говорят, что, видите ли, обязаны подтвердить мою беременность! Кровь Христова, можно подумать, сама я не знаю, беременна или нет!
– Но не можешь же ты выгнать посланцев королевы, – с отчаянием возразил Стюарт, тоже смотревший на Лайонела как на спасителя. – Вы должны объяснить ей, мистер Аштон.
– У нас приказ королевы, сэр, – вмешалась одна из черных фигур. – Леди Нилсон должна подвергаться обследованию каждую неделю.
– Кровь Христова! – повторила Пиппа несколькими тонами выше, обводя присутствующих злобным взглядом. – Да я скорее умру! Объясняю еще раз: либо врач моей матери, либо никто!
– Думаю, на сегодня лучше оставить леди в покое, – велел Лайонел. – В ее состоянии расстраиваться вредно.
– Безмятежность духа действительно является залогом успешного течения беременности, – нерешительно подтвердил тот же врач, дергая себя за аккуратную седую бородку. – Но что мы скажем королеве?
– Объясните, что, поскольку леди Нилсон крайне утомлена и сильно переживает, вы посчитали возможным перенести обследование на другой день, – повелительно бросил Лайонел, красноречивым жестом распахивая дверь.
Врачи заколебались, переводя взгляды со своей неистовой пациентки на спокойного человека, с властным видом придерживавшего дверь. Никто не обращал ни малейшего внимания на лорда Нилсона, все еще стоявшего рядом с женой.
– Хорошо, сэр, мы вернемся позже, – кивнул тот, кто, очевидно, был старшим в их компании, и обратился к Пиппе: – Вы сильно раскраснелись, мадам. Я посоветовал бы вам пустить кровь и следующие два дня питаться только творогом и сывороткой.
– Проваливайте! – скомандовала Пиппа, показывая на дверь. – Вы жестоко ошибаетесь, если воображаете, что я позволю лишить меня последних сил вашими ланцетами и пиявками! Оставьте меня в покое, и, уверяю, мое лицо скоро приобретет обычный цвет!
Троица, бормоча извинения, убралась. Лайонел захлопнул за ними дверь. Пиппа не двинулась с места. Только озабоченно нахмурилась. Странно! Что-то тут неладно. Почему Лайонел ввалился в ее спальню, словно имел на это право? Мало того, посмел разыгрывать из себя хозяина, полностью игнорируя Стюарта! А тот и слова не сказал: просто стоял в стороне и трусливо молчал.
Она уже привыкла к странному пресмыкательству мужа перед испанцами, хоть и по-прежнему не понимала причин, но поджимать хвост еще и перед Лайонелом Аштоном?! Неужели только потому, что он был в свите испанского короля и считался одним из самых преданных его слуг, а следовательно, заслуживал такого же почтения?
