— Прошу прощения, но это не все, милорд, — осторожно заметил адвокат. — Существует еще приписка. Сильвестр Джилбрайт напрягся.
— Приписка?
— Да, милорд.
Крайтон протянул ему еще одну бумагу.
— Юные леди и их мать не должны ничего знать об этих условиях завещания в течение месяца после того, как о них будете уведомлены вы.
— Что такое? — недоверчиво хохотнул его светлость. — Целый месяц они должны верить, что ничего не получили? И вы утверждаете, что старик их любил?
— Я думаю, что его сиятельство хотел быть честным… и дать вам шанс, — пояснил Крайтон. — Таким образом, появляется стимул для одной из юных леди благосклонно отнестись к вашим ухаживаниям, конечно, если вы решитесь их начать…
— И вы полагаете, я должен немедленно начать ухаживать за одной из юных леди, несмотря на траур по умершему? — У графа округлились глаза. — Я буду выглядеть самонадеянным наглецом… но, может быть, именно это и входило в его намерения?
Крайтон откашлялся в очередной раз.
— Лорд Стоунридж строго-настрого запретил своей родне соблюдать все формальности траура. Им даже запрещено носить траурную одежду или уклоняться от обычного времяпрепровождения.
Он почесал в затылке.
— Если вы знали его сиятельство, сэр, то можете понять, что такие указания были вполне в его характере. Он никогда особенно не придерживался условностей.
— И он пошел на эти ухищрения, чтобы, как вы выразились, дать мне шанс? — недоверчиво переспросил граф. Прежде чем ответить, Крайтон с минуту молчал.
— Его светлости тяжело было видеть, как Стоунридж приходит в упадок, и, полагаю, он хотел, чтобы это родовое гнездо осталось в руках члена семьи его сына.
— Ага, — граф понимающе кивнул, — вероятно, следует посочувствовать старому пройдохе, который разрывался между отвращением при мысли, что там поселится кто-то из Джилбрайтов, и родовой гордостью.
Он медленно натянул свои лайковые перчатки, разгладил их между пальцами, а глубокая морщина, залегшая посреди его точеных бровей, почти скрыла шрам.
— Союз между Джилбрайтом и Белмонтом? Это действительно фантастично.
— Совершенно согласен, сэр.
— Счастливо оставаться, Крайтон! И его сиятельство стремительно направился к выходу. Адвокат сорвался с места, чтобы поклониться и проводить клиента на улицу. Он учтиво подождал, пока его светлость сел на лошадь, которую держал у двери уличный мальчишка, и поехал вниз по Трсднидл-стрит к Чипсайду. Затем адвокат вернулся в контору, от души надеясь, что молодые леди Белмонт не узнают о скандальных обвинениях, брошенных господином Джилбрайтом вдогонку усопшему графу, ибо эти обвинения вряд ли будут способствовать продвижению его клиента по пути к сердцу одной из них.
Сильвестр вернулся назад в свое жилище на Джермин-стрит. Два года назад он, конечно, пошел бы в один т своих клубов в поисках компании, стакана портвейна и партии в «фараон». Но он больше не мог видеть, как при его появлении отводили взгляды те, кто считался когда-то его другом, как они немедленно отходили, наскоро пожав ему руку. Ведь официально с него были сняты все обвинения!
Но молчаливое обвинение окружающих в трусости липнет, как несмываемое пятно.
— Это непереносимо! Как можно требовать от нас, чтобы мы жили в пяти милях от Джилбрайта?! — Юная леди за клавикордами в отчаянии нанесла мощный удар по ни в чем не повинным клавишам. — Не понимаю, почему дедушка так на этом настаивал!
— Твой дедушка не настаивал, чтобы мы жили в Белмонт-Хаус, Кларисса, — мягко заметила леди Илинор Белмонт, критически рассматривая вышивку. — Мне кажется, здесь нужен более бледный зеленый тон. — Она порылась в корзинке, выбирая шелк. — Ах, главное сейчас — это экономия во всем, чтобы скопить немного денег к вашему замужеству. Думаю, если я сейчас перееду в Белмонт-Хаус, нам будет легче решить вопрос с приданым.
— Плевать мне на приданое, — заявила леди Кларисса. — Да и Тео тоже. Мы не собираемся выходить замуж, никогда!
— Никогда — это слишком долго, моя дорогая, — заметила мать. — К тому же надо подумать об Эмили и Рози.
Кларисса повернулась на стульчике перед инструментом, в ее глазах сверкнула молния.
— Я не хочу переезжать в этот грустный дом! Ведь нам так хорошо здесь…
— Не стоит так огорчаться, милочка. Мы ведь знали, что это случится… когда погиб отец.
Высокая девушка оторвалась от модного журнала. Лучи солнца золотыми искрами играли в ее темно-каштановых волосах.
— К тому же дом довольно просторен. А когда мы с Эдвардом поженимся, вы все можете поселиться вместе с нами.
— Мне жаль бедного Эдварда, — пробормотала леди Илинор с улыбкой. — Не думаю, что молодой человек, даже столь обеспеченный, может вести нормальную жизнь с тещей и тремя свояченицами.
— О, какой вздор, мама! — Старшая дочь вскочила на ноги и сжала мать в объятиях. — Эдвард так тебя любит.
— Да, я это знаю, дорогая Эмили, и я ему очень благодарна, — спокойно согласилась леди Илинор, в свою очередь обнимая дочь. — Тем не менее мы должны переехать и постараться извлечь из этого возможную выгоду.
Две старшие дочери хорошо знали этот тон. За мягкой внешностью матери скрывалась железная воля, которая редко проявлялась, но с которой всегда приходилось считаться.
— Мама, а где Тео? Она обещала мне помочь разрезать этих червяков. — В комнату вошла девочка, протягивая руку с пригоршней червей.
— Рози, какая гадость! Унеси их немедленно! — в один голос закричали старшие сестры.
Девочка удивленно взглянула на них сквозь роговые очки:
— И вовсе они не гадость. Тео так не считает. Они для эксперимента… био… биологического эксперимента.
— Тео ничего не знает о биологических экспериментах, — заявила Эмили.
— Но она по крайней мере интересуется, — резко возразила Рози, уставившись на содержимое своей ладошки. — А если ты ничем не интересуешься, то никогда ничему не научишься. Так и дедушка говорил.
— Все это правильно, Рози, но гостиная — неподходящее место для червей, — заявила мать.
— Живых или разрезанных, но забери их, пожалуйста, отсюда. Тео пошла ловить рыбу, — заявила Кларисса, закрывая крышку клавикордов, — и одному Богу известно, когда появится снова.
Леди Белмонт наклонилась над корзинкой с шелком, чтобы дочери не видели навернувшихся слез. Хотя псе они были близки с покойным графом, Тео любила деда больше других и боролась со скорбью, которой, как видела леди Белмонт, другие девочки не разделяли.
Тео не хватало отца. Кит умер, когда ей было всею семь лет, и мать не могла полностью заменить его. Для других девочек слово деда было важным, но не главным. Влияние матери преобладало. Но с Тео было иначе.
